– Не делайте этого, ваше величество, а то я уже никогда не смогу спать спокойно. Вы отдохнете, успокоитесь и пожалеете о сказанном. Однажды я проснусь в застенках подземной тюрьмы или, того лучше, вообще не проснусь – отправлюсь в вечный сон с кинжалом ассасина под ребрами. Лучше я буду жить без наград и дружбы венценосцев – частным лицом.
Император нахмурился.
– Что ж, если это твое последнее слово – уходи, Людвиг. Я не тиран и не пошлю по твоим следам ассасинов, перед тобою открыт весь мир. Ты совершил почти невозможное и заслужил покой. Иди. Если ты все же вспомнишь о своей награде – она будет ждать тебя. Всегда. Я же буду помнить о нашей дружбе, которую ты так легко забыл.
Людвиг встал с деревянного кресла и медленно пошел к выходу. Потом остановился и оглянулся. Гаген сидел, уронив голову на руки. В этот момент он был не императором – просто человеком, чьих сил не хватило на поспешно взятую ношу.
– Когда я уйду – кто займет мое место?
– Ах, Людвиг… Если бы я знал. В моем государстве так мало честных людей… А те, что есть, норовят вести жизнь частных лиц – к чему им лишние тревоги? Должно быть, найдется какой-нибудь мерзавец. Вроде Тассельгорна.
Людвиг фон Фирхоф повернулся к императору и вновь сел в деревянное кресло.
– Вот и я так думаю, государь. Я хочу отдохнуть – недолго. Но я остаюсь с вами. Не стоит освобождать место мерзавцу.
В один из последних дней поздней осени, на малолюдной дороге, что ведет от Эберталя на юг, можно было встретить путешественников, двух мужчин и женщину в дорожных плащах. Однако досужий наблюдатель, не знакомый с историей, которую мы изложили выше, вряд ли способен заинтересоваться заурядным зрелищем. Всадники ехали рядом, стремя в стремя, не слишком спеша. Все слова были сказаны, вскоре спутникам предстояло расстаться. Алиенора и Дайгал повернут на запад, туда, где в холмах, поросших можжевельником, больше нет ни оборотней, ни притаившихся стрелков из арбалета. Хотя наверняка еще остались тайны – такова от века природа старых холмов и других подобных мест. Куда и зачем собирается направиться фон Фирхоф – не знал никто. Бывший ученый, бывший шпион и бывший инквизитор почти все время молчал, хотя отнюдь не выглядел удрученным. От задумчивости Людвиг отрешился лишь однажды – когда приметил на обочине добродушного белого пса, принадлежавшего, очевидно, местному пастуху. Вопрос фон Фирхофа был обращен скорее к невидимому собеседнику, чем к друзьям:
– Хотел бы я знать, а получила ли нежная Маргарита свою бессмертную душу?
Алиенора лукаво усмехнулась, а менее осведомленный Дайгал украдкой энергично постучал пальцем по лбу, намекая, что бурные приключения вкупе с пребыванием в подземной тюрьме не лучшим образом сказались на рассудке их друга.