– Умница ты, Жар-птица, только неужто ты думаешь, что товарищ Сталин без тебя до этого не додумался и не внедрил такую систему с 1919 года?
6
Севастьян-медвежатник синими картинками расписан. И на щеках, и на шее, и на ушах картинки завлекательные и надписи романтические. И за ушами. И на ладонях. И на кончиках пальцев. И под ногтями.
– Здравствуйте, Севастьян Иваныч.
– Здравствуй, коль не шутишь.
– Холованов сказал, что вы меня ремеслу учить будете.
– А чего тут учить? Берешь медведя…
Огромен подвал. Со всей России сюда когда-то большевики сейфов навезли. Всяких типов. Ключи у Холованова. Холованов сейфы запер. А у Севастьяна-медвежатника – только проволочки в руках. Севастьяну – отпирать.
– Берешь медведя, к примеру этого. Фирма «A.WEBBLEY & Co, West Bromwich». Британский. Что дальше делаем? Достаем проволочки. – Прищурился Севастьян на свет, изогнул проволочку и – в дырочку ее. И еще одну. И еще. Покрутил проволочками. Сейф – щелк. Повернул Севастьян ручку, сейф и открылся.
– А это германский, крупповский. Что с ним делаем? Открываем его. Зачем ему закрытому стоять? А это наш родной путиловский. Здоров. Ой, здоров. А мы его – трык и готово.
На одни сейфы Севастьян по пять минут тратит, на другие – десять. Маленький зелененький крутил двадцать минут. А потом снова легко у него пошло. Некоторые и за минуту открывает. Идет Севастьян подвалом, только замочки щелкают. Он их все давно знает. И каждый уже по сто раз открывал. Они ему уже, может, и надоели, как старому школьному учителю, который на все задачи давно-давно ответы знает.
– А теперь сама попробуй.
Остаток ночи Настя сейф вскрывала. Пальцы исцарапала, все проволочки гнула так и эдак. А Севастьян рядом сидит, посмеивается.
7
С восьми утра у Насти сон. Но как уснешь? Издевается Севастьян. Не хочет учить. Не хочет и все тут: вот надо так и так. А как? И Холованову: кого, мол, учиться ко мне шлете? Неспособность. Ей показываешь, а она ничего не понимает.
А ведь знает каждый – нет плохих учеников и быть не может. Есть только плохие учителя. И если ученик не понимает учителя, значит, не развил учитель свои способности так, чтоб всякий его понимал.
И нет ничего более обидного и унизительного, как восемь часов у путиловского сейфа простоять, тыча проволоками и гвоздиками в отверстие. До слез Насте обидно. Это выражение такое: «до слез». Обидно Насте, но слез она ему не покажет. До слез он ее не доведет. Настю и в подушку плакать не заставишь. Она только зубами скрипит. Бежать восемь часов легко, а стоять восемь часов у сейфа, в бессильной ярости царапая его, – пытка.