Вирендра побледнел, но все же согласно кивнул и выдавил из себя легкую улыбку:
— Да, наверное, одна бутылка с кораблем, — сказал он. — Моя семья управляла магазинами с середины двадцатого века, поэтому я хорошо знаю: чем дальше пункт продажи товара, тем выше цена, которую устанавливают при его получении на месте. Инструменты, которые вы видели у меня на складе, очень ценные, жизненно необходимые для этих мест, офицер Глиндоуэр! Но посмотрите: большинство этих вещей уже по два или по три раза было в употреблении, а затем восстанавливалось, чинилось, укомплектовывалось запчастями.
— Я в курсе.
— Если уж предметы первой необходимости здесь многократно используются — вы представляете, каковы цены на предметы роскоши? Если все накрутки прибавить к стоимости тех же напитков, окажется, что только самые состоятельные люди смогут позволить себе купить их. Они так и делают, офицер Глиндоуэр! И не потому, что напиток хорош. Потому, что он иностранный, потому, что он дорог и не по карману людям вроде нас! Так вот, я могу с гордостью сказать, что виски, джин и бренди, которые мы здесь производим, не хуже импортных. И наши горнорабочие могут себе позволить эти напитки. Они пьют их гордо, потому что они — собственного приготовления. А больше всего потому, что они ничем никому не обязаны!
— Именно так, — мягко ответил Ивен. — Что ж, уборка произведена, марсианская пыль из подушек выбита.
— Что? — Вирендра выглядел озадаченным. Кажется, он сказал что-то не то.
— Так обычно говорят проповедники в Уэльсе, когда торгуются по поводу оплаты. «За один соверен я прочту тебе прекрасную проповедь. За два соверена я заставлю плакать твоих женщин. За три соверена я сумею выбить пыль из твоих подушек!» — он усмехнулся. — Так когда вам заплатить ваши три соверена? Сейчас, или немного попозже?
— Вы просто смеетесь над моим отцом! — сказала Кэтти. Ее голос дрожал от раздражения. Ивен подумал, что эта резкость отточена во многих куда более хлестких ситуациях. Вступиться в споре за себя и за свою семью обязан каждый. Ивен сам часто поступал так, но у Кэтти это выливалось в странную нервозность. Ее выпады очень быстро переходили за грань оскорбления и переставали быть простой реакцией на услышанное. Несмотря на весьма привлекательную внешность, Кэтти была одним из самых неприятных собеседников, которых до сих пор приходилось встречать Ивену.
— Я ни над кем не смеялся, — ответил он. Его голос прозвучал утомленно. Он уже начал уставать от общения с ней. — На меня произвела впечатление страстная речь вашего отца. Ничего нет предосудительного в том, что человек гордится своими достижениями. Вам, Кэтти, лучше успокоиться.