Ловушка? Глянув в лицо Костюшко, Луи понял, что тот честно пытался помочь ему.
— Я хозяин в Баратарии, — сказал, опасно улыбаясь, Лафитт. — А теперь я и ваш хозяин.
— Если государю моему будет угодно, — сказал Костюшко звонким и твердым голосом без малейшего признака испуга, — то я готов начать переговоры о моей жизни и свободе.
Лафитт умел ценить дерзкую отвагу — это Луи испытал на собственном опыте. Костюшко вел игру совершенно правильно.
— Прикончить их, — с надеждой предложил Роби.
Лафитт положил руку на плечо своего протеже.
— Милый мой мальчик, когда ты научишься предаваться удовольствиям как должно? Сначала мы позволим нашему непоседливому другу очаровать нас своими глупостями, а вот затем уже убьем. Всему свое время, ты же знаешь.
— Ну, я не настолько глуп, — заявил Костюшко, становясь рядом с Луи. — В конце концов, у меня есть полномочия вести с вами переговоры от имени короля Генриха Английского. И если вы не застрелите меня сразу, я покажу вам бумаги.
— Подделка, — с подозрением сказал Роби.
— Возможно, — ответил Лафитт. — Но как капер я верю в свободную рыночную торговлю. Мы позволим мсье… или мистеру…
— На самом деле ни то и ни другое, — ответил Костюшко. — Я граф Ежи Ильич Костюшко из Королевского гусарского полка его величества, — он коротко поклонился, щелкнув каблуками, — и, думаю, вы сами увидите, что наши интересы к обоюдной нашей выгоде совпадают.
Часом позже Лафитт и его старшие капитаны, Рене Белюш и Доминик Ю — оба дезертиры из Великой Армии — сидели напротив Луи и Костюшко за длинным столом красного дерева в личном кабинете Лафитта.
Прежде Луи видел эту комнату только один раз. Здесь не было окон, а стены затянуты красным шелком и увешаны зеркалами. Пол представлял собой сложную мозаику из черных и белых плиток, расположенных по спирали, а потолок — головоломку из зеркал, отражавших свет от витых бронзовых и хрустальных канделябров и настенных бра.
Это была комната, в которой очень трудно таить секреты, поскольку зеркала были установлены так, что человек оказывался виден со всех сторон, а отсутствие окон и вентиляционных отверстий делало невозможным подслушивание. В этой комнате не было ни дня, ни ночи, ни зимы, ни лета.
— Ты меня достал, — прошептал на ухо Луи Роби.
В зеркале за спиной Лафитта Луи видел свое отражение и отражение молодого пирата, склонившегося над ним. Роби притащил стул от двери, но сам не сел, предпочитая расхаживать по комнате, как пантера, у которой зубы болят.
— Мне и самому тут не нравится, — тихо ответил Луи. Роби раздраженно хмыкнул и отошел.