Джимми откинулся на стуле и смерил Марти взглядом:
– Врешь ты все. Мне нужно что-то. что-то. – Лоррелл с улыбкой прошествовала к барной стойке, где тут же принялась кокетничать с одним из саксофонистов. – Что-то такое! – Джимми показал на Лоррелл. – Господи!
– Тебе нужно новое звучание! – с серьезным видом сказал Кертис. Джимми так пялился на Лоррелл, что даже не заметил, как подошли Кертис и СиСи.
Но Джимми тут же парировал, и в его голосе послышалась легкая брезгливость:
– Нет, дружочек, мне нужен новый «кадиллак», у того, что ты мне втюхал, масло течет.
Марти хохотнул, а потом они с Джимми вернулись к своему разговору, сделав вид, что Кертиса и СиСи просто нет.
СиСи слегка приуныл, но решимости все же не растерял, а Кертис тем временем продолжил:
– Джимми, ты ведь помнишь брата Эффи СиСи? Очень талантливый молодой композитор.
– Ага. – Джимми взглянул на СиСи и щелкнул пальцами. – Это же ты написал ту песенку девчонкам. Как же там… «Уходи из жизни моей…» Ты, да?
СиСи снова расправил плечи.
– Да, причем без посторонней помощи, – с гордостью сказал он.
– И что ты думаешь об этой песне, Марти? – спросил Джимми, не сводя глаз с СиСи.
– Ну, мне кажется, она немного.
– Нудновата?
– Ага. Даже не немного, а очень, дружок. – Марти отхлебнул виски.
Глаза СиСи превратились в узкие щелки.
– Я вам не дружок, мистер, – сказал он и пошел прочь.
– Ты уж прости, но в твоей песне недостаточно души, нашей души, негритянской, ты понимаешь, о чем я, малыш? Я Джимми, мне нужна душа! – крикнул Джимми, ни к кому в особенности не обращаясь, когда саксофонист на сцене исполнил импровизацию стаккато. – Да! – снова крикнул Джимми. – Давайте исполнять соул! Соул и есть музыка души!
Кертис скользнул за стол и уселся рядом.
– Ну конечно, и соул, и госпел,[4] а еще ритм-н-блюз, джаз, блюз и все остальное, что заимствуют у нас белые, – поддакнул он.
Теми же словами он пару дней назад прочел лекцию СиСи после того, как они ночь напролет писали вместе песни. Кертис и СиСи вообще часто засиживались по ночам, сочиняя музыку на стареньком пианино, купленном в местном университете, пожелавшем избавиться от старого музыкального инвентаря. Кертис заплатил за пианино из своего агентского вознаграждения и тут же поставил его в тесном пыльном гараже, взяв с СиСи обещание, что тот вернет деньги за инструмент сторицей, написав несколько хитов для «Дримфеток». Перед этим СиСи несколько недель уговаривал менеджера сестры внести его в список в качестве композитора. Кертису нравились в этом пареньке две черты – энергия и чистота. Ему пришлось выдать всего лишь пару предложений, чтобы убедить СиСи сесть и на одном дыхании сочинить больше десятка оригинальных мелодий за те три недели, что прошли после доставки инструмента. Кертис все это время внимательно слушал, кое-где подправлял ноты, удлинял проигрыши, чтобы получился новый хит: с ним Джимми, которого он отчаянно хотел включить в свой список молодых дарований, взлетел бы на вершины чартов. СиСи впитывал каждое слово, уважая Кертиса не только за деловую хватку, но и за неподдельную любовь к музыке, а еще за то, что тот открыл ему глаза – СиСи захотелось быть чем-то больше, чем второсортным композитором ритм-н-блюза. СиСи жаждал стать частью команды Кертиса, поскольку с предельной ясностью увидел, что когда-нибудь то, что они делают, войдет в историю. Он даже не расстраивался, когда Кертис переписывал его песни, просто склонялся над пианино, слушал и кивал, пока тот мерил маленькое помещение шагами, фонтанируя идеями, а СиСи играл и играл до поздней ночи.