И вот она снова осталась одна. Правда, с прежним одиночеством это не имело ничего общего, потому что с ней были дети, которые в ней нуждались. Они нуждались в ней так же сильно, как и она в них. А еще у них был дом, семья. Без этого она снова бы стала тем, чем прежде — потерянной девчонкой в жестоком мире, где одинокой женщине не на что рассчитывать.
Прохлада ночи наводила на мысль, что где-то далеко прошли дожди. Эви помешкала еще минутку, вошла в дом и закрыла за собой дверь на брус. Она немного постояла, прислушиваясь к детскому дыханию на чердаке; оглядела полутемную комнату, освещенную лампой да отсветом углей в очаге.
Двуспальная кровать, стол, лавка, стулья, начищенные до блеска кастрюли и сковородки на стене… твердо утоптанный земляной пол… Будет ли у них когда-нибудь деревянный пол — теперь, когда Джейкоба нет в живых?
Эви достала свою ковровую сумку, где хранились те немногие вещи, с которыми она некогда пришла к Джейкобу, и извлекла из нее тонкую книжечку стихов. Около часа читала, потом долго безотрывно глядела в очаг. Одиночество никогда не покидало ее; она забывалась лишь в часы самого напряженного труда; каждый дилижанс ждала с глубоко запрятанной надеждой, что он принесет что-то или кого-то, кто изменит ее жизнь.
Полгода пошло с тех пор, как уехал Джейкоб Тил, и она обнаружила, что его черты уже стерлись, потускнели. Она помнила его широкоплечую фигуру, спокойную, сдержанную манеру держаться — но не лицо и каждый раз при этом испытывала чувство вины за то, что не оплакивала его. И все же теперь она думала о нем отстраненно, как о постороннем человеке.
На другой день дилижанс прибыл без пассажиров, и Чарли Мак-Клауд пил кофе дольше обычного.
— Миссис Тил, — вдруг заявил он, — вам надо выйти замуж. Не дело такой прекрасной женщине пропадать в одиночестве.
— О, мистер Мак-Клауд, — смутилась Эви, — прошло всего шесть месяцев, как уехал мой муж, и я полагаю, что рано еще…
— Ерунда! — прервал он ее. — Вы не хуже моего понимаете, что с ним что-то случилось. Мы живем в беспощадной стране. Я сам не раз и не два помогал хоронить бедолаг, чьих имен никто не знал… Такое случается постоянно. Человека может сбросить лошадь посреди прерии, и он умрет от жажды, прежде чем успеет куда-нибудь добраться. Потому здесь и вешают конокрадов без суда и следствия; увести у кого-то лошадь — все равно что лишить жизни. В прерии куда проще погибнуть, чем выстоять. И дело даже не в краснокожих или грабителях. Возьмем, к примеру, вашего мужа. Я ведь опросил всех вокруг, по почтовой линии передал, чтобы мне сообщали любое известие о нем или его лошади. Но ни его, ни его коня никто нигде не видел. Ясное дело, что они попали в какую-то переделку. Вскоре после того, как он уехал отсюда, на Рио-Гранде произошло большое наводнение, на востоке шли проливные дожди. Если он решил переправиться через реку, или попытался срезать путь напрямую через прерию… Я полагаю, вам следует считать себя вдовой, миссис Тил.