— Иначе ничего нельзя было сделать. Сами потом поймете.
— Как считаешь, за тобой нет хвоста?
— Вроде нет, но вообще-то не исключено.
— Первым делом надо узнать это наверняка.
— А как?
— Съезжай где-нибудь на обочину и постой немного. А если тебе придется разделаться с этим болваном, ты сможешь доехать один?
— Смогу.
— Ну ладно. Тогда устрой ему хорошую проверку и, если почувствуешь, что он с душком, стреляй.
— Хорошо.
— И через час снова позвони. Хендерсон, восемьдесят четыре тридцать один. Дай знать, как там у тебя. Может быть, мы кого-нибудь вышлем тебе навстречу.
* * *
Впереди из-за деревьев поднималась луна, и слабый свет ее позволял различать предметы в кабине. Быстрым незаметным движением Виктор вытащил из сумки автоматический пистолет «беретта» 25-го калибра, который он купил на Антигуа, не сказав об этом Спине, и сунул под рубашку в висевшую через плечо кобуру.
— Ехать побыстрее? — спросил Эдди.
— Не надо. Мне что-то нехорошо. Так кидает на поворотах, что у меня все нутро выворачивает.
— Вы устали, мистер. Может, вам немного поспать?
— Мне сейчас не до сна. Я вот думал о тебе, Эдди, — ты ведь индеец?
— Отец был индеец, — сказал Эдди и по привычке виновато улыбнулся. — Семинол. Из местных индейских племен.
— Я слышал про семинолов. Это индейцы, живущие на болотах, да? Когда я был в Корал-Гейблс, там показывали деревню семинолов. За пятьдесят центов можно было сфотографировать индеанку, кормящую грудью своего ребеночка. Твой отец тоже жил в Нью-Ривер-Инлет — или в Саймон-Драм, что ли?
— В Саймон-Драм. Несколько лет назад там еще жили две-три индейских семьи. Нам пришлось уехать из-за детей. У младшей девочки бывают судороги, а там нет лечения, которое ей нужно, так что мы переехали в Инлет и теперь два раза в неделю возим ее в Бискейн.
— Ну и как она сейчас?
— Ничего. Теперь эту болезнь научились лечить.
— Судороги у нее, говоришь? Это плохо.
— Доктор сказал, что мы должны пять лет только ею и заниматься. Все самое лучшее — ей. До прошлого года она не училась. Все деньги уходят на то, чтобы поправить ее. Мы только о ней и думаем. — В его голосе появились плаксивые нотки. Виктор понял, что Эдди чем-то напутан. «Наверно, заметил пистолет», — подумал он.
— Да, это, конечно, несчастье, Эдди. Видно, ты примерный семьянин. Я думаю, что самое дорогое у человека — это семья, с ней не хочется разлучаться без крайней необходимости, верно? Но кое-что меня не устраивает в тебе и в твоей печальной истории, Эдди. Мне бы хотелось рассеять эти дурные мысли, а потому включи-ка свет и покажи свои права.