Она сидела в тени раскидистого дуба и выглядела очаровательно и вполне невинно, но Роберт предпочел не обращать внимания на последнее обстоятельство. Метрах в десяти от нее по лужайке носился Невилл, крича во все горло и размахивая игрушечной сабелькой — по-видимому, он сражался с Наполеоном.
Виктория поглядывала то на мальчишку, то в раскрытый блокнот, в котором делала какие-то заметки.
— Не такая уж это тяжелая работа, — заявил Роберт, опускаясь рядом с ней на траву. — Сидишь себе под деревом, наслаждаешься летним солнышком…
Она устало вздохнула.
— По-моему, я просила оставить меня в покое.
— Не совсем так. Мне помнится, ты просила покинуть твою комнату. Что я и сделал.
Она уставилась на него так, словно он был полнейшим идиотом.
— Роберт, — произнесла она, не прибавив больше ни слова — суровый тон сказал остальное. Он пожал плечами.
— Я по тебе соскучился.
Она раскрыла рот от изумления.
— Придумал бы что-нибудь получше.
— Прекрасная сегодня погода, не правда ли? — Он откинулся назад, удобно расположившись на траве.
— Как у тебя хватило наглости явиться сюда да еще пытаться вести со мной светскую беседу?
— Мне казалось, друзьям это не возбраняется.
— Мы не друзья.
Он ослепительно улыбнулся:
— Но мы могли бы ими стать.
— Нет, — твердо возразила она. — Не могли бы.
— Ну, ну, Тори, не изображай из себя злючку — тебе это не идет.
— Я не… — Она оборвала себя на полуслове, заметив, что и правда начинает злиться. Смущенно кашлянув, сказала более спокойно:
— И вовсе я не злюсь.
Он улыбнулся своей снисходительной улыбочкой, которая окончательно ее взбесила.
— Роберт…
— Люблю, когда ты называешь меня по имени. — Он вздохнул. — И всегда любил.
— Милорд, — процедила она сквозь зубы.
— А так еще лучше. Такое обращение намекает на определенную зависимость, которая представляется мне необычайно привлекательной.
Виктория поискала подходящий ответ, не нашла и повернулась к нему спиной.
— Что ты пишешь? — спросил он, заглядывая ей через плечо.
Виктория застыла, почувствовав его дыхание на своей шее.
— Тебя это не касается.
— Это дневник?
— Нет. Убирайся.
Роберт решил, что пришла пора сменить тактику и перейти от любезности к настойчивости, поэтому вытянул шею, чтобы лучше видеть.
— Ты пишешь обо мне?
— Я же сказала, это не дневник.
— Я тебе не верю. Она развернулась к нему.
— Будь так любезен, оставь… — Слова замерли у нее на губах, как только их глаза встретились. Она тут же отпрянула как ужаленная.
Он улыбнулся.
Она подалась назад.
Он улыбнулся еще шире,
Она отклонилась еще дальше и, потеряв равновесие, упала в траву.