Он тут же отпустил ее и театрально воздел руки к небу.
— Клянусь, что пальцем тебя не трону. Она прищурилась.
— И почему, спрашивается, я должна тебе верить?
— Да потому, — выкрикнул он, потеряв терпение, — что я никогда не нарушал данного тебе обещания.
Она пренебрежительно фыркнула, что несколько не соответствовало манерам благовоспитанной леди.
— О прошу тебя, без громких слов!
Скулы его напряглись, желваки заходили под кожей. Честь всегда стояла для Роберта на первом месте, и Виктория прекрасно понимала, что задела его за живое.
Когда он вновь заговорил, голос его звучал тихо и твердо:
— Я никогда не нарушал своего обещания ни по отношению к тебе, ни к кому бы то ни было. Я, может быть, не всегда обращался с тобой с таким… — он судорожно глотнул, — с таким уважением, какого ты заслуживаешь, но я никогда не нарушал данной тебе клятвы.
Виктории нечего было на это сказать — она знала, что он говорил правду.
— Ты отвезешь меня домой?
Он кивнул.
— Где ты живешь?
Она назвала ему свой адрес, и он повторил его Макдугалу.
Роберт протянул руку, чтобы помочь ей сесть в карету, но Виктория сделала вид, что не замечает ее, и сама взобралась в экипаж.
Роберт с трудом перевел дух — у него так и чесались руки подтолкнуть ее сзади пониже спины и без лишних слов запихнуть в карету. Черт, здорово она наловчилась испытывать его терпение. Он снова глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться (похоже, ему придется еще не раз так вздыхать, прежде чем они доберутся до места), и поднялся вслед за ней в экипаж.
Он приложил все старания, чтобы ненароком не коснуться ее, пока устраивался рядом, но ее аромат был повсюду. От нее всегда пахло весной, и Роберта захлестнула волна воспоминаний. Он тщетно пытался собраться с мыслями. Судьба подарила ему возможность вновь обрести любовь, и он твердо решил сделать все, чтобы не упустить этот волшебный шанс.
— Ну, так что ты хотел мне сказать? — сухо спросила Виктория.
Он опустил глаза. По-видимому, она не собирается делать шаг навстречу.
— Я хотел сказать, что сожалею. Она удивленно вскинула на него глаза.
— Ты сожалеешь? — эхом откликнулась она.
— Да, сожалею, что усомнился в тебе. Я позволил отцу убедить меня в том, во что сам не верил ни секунды.
Она молчала, предоставляя ему продолжать свои неловкие оправдания.
— Я так хорошо знал тебя, Тори, — прошептал он. — Я доверял тебе, как самому себе. Но когда ты не явилась на нашу встречу…
— Ты решил, что я тебя обманывала, — докончила она за него ровным, безжизненным голосом.
Он отвернулся и посмотрел в окно кареты, потом снова взглянул в ее бледное, напряженное лицо.