— Так ты говоришь, что почти все картины в галерее Франко принадлежат кисти Сардо? — переспросил он.
— Все, кроме двух или трех. И это абсолютно точно. — Ноэль помолчала, встала и подошла к Эшфорду. — За этим что-то должно крыться. Если раньше в галерее Франко вывешивали и других художников, то теперь там нет их картин. Нынешняя галерея Франко — это экспозиция картин одного Андре, хотя и не все подписаны его именем. Например, изумительное абстрактное полотно, висящее на самой дальней стене, — безымянное.
— Какое абстрактное полотно? — недоуменно спросил Эшфорд. — На той стене только пейзажи. Я знаю все картины в этой галерее.
— Андре недавно закончил картину. Возможно, ее не было в твой последний визит. Или же для нее еще не была готова рама.
На лбу Эшфорда снова обозначилась морщина — он сосредоточенно соображал.
— Кажется, ты сказала, что Сардо сам делает рамы для своих картин.
— Да. По крайней мере все те картины, на которых есть его подпись, висят в рамах его собственной работы. Но другие… — Ноэль нахмурилась. — Другие… я точно помню, что, когда спросила его, почему это не было помещено в его излюбленную раму, он сказал примерно так; это случилось помимо его воли, он ничего не мог изменить, хотя ему неприятно видеть свое произведение в такой тяжелой и без вкусной раме
— Значит, раму делал не он — думаю Уильямс.
— А это имеет значение? Эшфорд взъерошил рукой волосы.
— Я не уверен, что имеет. Но твердо знаю, что Бариччи — вор, и всегда подозревал, что его галерея только прикрытие, камуфляж. А за этим благопристойным фасадом он занимается сомнительными делишками. С помощью галереи он узнает ценность картин, готовя таким образом почву для их кражи. Но сейчас мне показалось, что его галерея играет гораздо более важную роль во всем процессе. И если это так, то Сардо тоже увяз по уши в этом обмане.
— Каким образом?
— Когда ты спросила его о необычной раме для его последней картины, как он повел себя?
— Как очень обиженный художник. Или же, — Ноэль подумала, подыскивая нужные слова, — как человек, которому есть что скрывать. Эшфорд схватил Ноэль за плечи:
— Опиши-ка мне эту абстрактную картину. Нет, не картину, а раму! Опиши ее форму и размеры.
— Она прямоугольная, очень длинная, возможно, фута четыре в длину и три в ширину… Приблизительно так. Глаза Эшфорда засверкали триумфом открытия.
— Рембрандт, украденный у лорда Мэннеринга, точно такого же размера. Как раз три на четыре! Ноэль вдруг осенило:
— Ты думаешь, что под картиной Андре полотно Рембрандта?
— Конечно! Это вполне возможно. И объясняет многое. Почему Сардо первый, если не единственный художник, чьи полотна вывешены в галерее Франко? Почему он избегает разговоров о своих соперниках и об особо ценных картинах, которые мог там видеть? Почему Бариччи так охотно помогает полиции, наконец, почему он так великодушен? Почему так легко разрешил произвести обыск в своей галерее? Да потому, что детективы не могут найти того, чего нельзя увидеть. Картины спрятаны. Они помещены в рамы и висят там, где мимо них проходит каждый, но никто не может их увидеть. Они надежно спрятаны. Потому он не спешит искать покупателя на краденый товар. Его практика проверена опытом.