— Нет, если дорожит своей жизнью, то не вернется.
Сердце Арианы сжалось от страха.
— Пожалуйста, не говори так.
Бакстер глубоко вздохнул и с трудом взял себя в руки.
— Нет, не думаю, что мы увидим его светлость снова. Он выполнил то, что намеревался сделать и, возможно, уже удалился в свое убежище на остров Уайт. — Бакстер вопросительно поднял брови. — Надеюсь, он не причинил тебе вреда?
Ариана покачала головой:
— Нет. Только донес меня до дома.
— Но он напугал тебя?
Наступила долгая пауза, затем Ариана отвернулась и закрыла глаза.
— Нет, — прошептала она, — он не напугал меня. — Она утаила от него часть правды, хотя мучительно и позорно сознавала это. Трентон Кингсли сильно взволновал ее. Но то, что она почувствовала, находясь в его объятиях, не было ни страхом, ни болью.
И это в ее глазах выглядело непростительно.
— Ваша лодыжка выглядит хуже, чем есть на самом деле. Так бывает часто, за исключением тех случаев, когда кажется лучше, чем есть.
Тереза положила холодный компресс на пугающий синяк Арианы, затем убрала прядь седых волос в растрепавшийся узел.
— Ваша лодыжка скоро пройдет, не бойтесь.
Ариана устроилась на подушках, боль в ноге утихла, осталось ощущение тупого подергивания.
— Я не боюсь, Тереза, — пробормотала она, глядя в потолок.
— У вас больше болит душа, чем ушиб. — Удивительное замечание Терезы не требовало ответа, и его точность не ошеломила Ариану. Она знала Терезу всю свою жизнь. Эта маленькая эксцентричная пожилая женщина с пронизывающим взглядом черных глаз, похожим на клюв носом и порывистыми движениями воробья вырастила и Ариану, и Ванессу от самого рождения. Многие считали ее слабоумной, но Ариана знала — Тереза обладала мудростью ученого и особым пророческим даром, который немногие могли воспринять, и еще меньше — понять.
— Да, у меня болит душа, — после продолжительного молчания тихо согласилась Ариана. — Многое произошло сегодня вечером, и я ужасно смущена.
— Смущена… или огорчена?
— И то и другое.
Тереза расправила свой фартук, карман которого оттопыривался от лежавшего в нем тома сочинений философа семнадцатого века сэра Фрэнсиса Бэкона, и села на край кровати.
— Смущение может привести к огорчению… или огорчение может привести к смущению. В чем причина на этот раз?
Ариана минуту подумала:
— Отчасти первое. И отчасти второе.
— Что сильнее мучает, смущение или огорчение?
— Смущение.
— Тогда давайте сначала обсудим второе, чтобы поскорее отбросить его и перейти к первому.
— Ты права.
— Да, я знаю. Я положила на ногу компресс.
— Что?
— На правую лодыжку. Я положила туда компресс, — повторила Тереза, ощупывая припухлость.