— Когда ты впервые поняла, что любишь меня? Скажи мне, я хочу это слышать!
— Мне кажется… я полюбила тебя в тот момент, когда ты заказывал моим сестрам новые платья и шляпки, — ответила она. — Ты предупредил мадам Фернандо, что они все должны быть разными, и я подумала тогда, что не, встречала более чуткого и великодушного человека.
Она легко вздохнула от переполнявшего ее счастья.
— А потом, когда ты сказал Пруденс, что она должна хорошо есть, чтобы не устать на балу, который ты устроишь в ее честь, я подумала… — Доминика замялась, и щеки ее покрылись стыдливым румянцем.
— Что ты подумала, родная?
— Что именно такого отца я выбрала бы для моих детей, — пробормотала она, спрятав лицо у него на груди.
Он так крепко прижал ее к себе, что ей было трудно дышать.
— А когда ты призналась себе в том, что любишь меня?
— В тот день, в Канди… — ответила она. — Там было так чудесно, что я невольно все время думала о любви. Позже, глядя на картину, висевшую в твоей спальне, я поняла, почему. Я уже тогда любила тебя! Я любила тебя всем сердцем, но боялась, что ты… станешь презирать меня!
— И я полюбил тебя с самого первого момента, — признался лорд Хокстон. — Я увидел, как тебе нелегко живется, и мне хотелось защитить тебя, избавить от всех тягот и невзгод! — Он помолчал, а потом добавил:
— Прежде мне никогда не хотелось заботиться о женщине не ради себя, а ради нее самой. Я испытывал непреодолимую потребность оградить тебя от всех неприятностей, не Допустить, чтобы кто-то или что-то могло огорчить тебя.
— Именно поэтому… я прибежала к тебе… той ночью, сказала Доминика. — Я чувствовала, что рядом с тобой я буду в безопасности.
— И так будет всегда, — твердо сказал лорд Хокстон. — Когда я увидел тебя в подвенечном платье, я понял, что ты являешься воплощением мечты каждого мужчины. Ты была так прекрасна, и в то же время я уже знал, каким сильным характером ты обладаешь! — Он прижался губами к ее лбу. — Любовь моя, ты наденешь это платье для меня, завтра, когда мы поедем в Канди, чтобы обвенчаться?
Она взглянула на него, и блеск ее глаз показался ему ослепительным. Затем она внезапно помрачнела и опустила голову.
— В чем дело? — спросил он.
— Я забыла, — тихо сказала она, — что в Англии… ты занимаешь такое высокое положение в обществе. Я всегда думала о тебе, как об одном из местных жителей… как об обычном плантаторе. В обществе своих знатных друзей… ты станешь стыдиться меня.
Лорд Хокстон приподнял двумя пальцами ее лицо и заглянул ей в глаза.
— Среди моих друзей ты будешь сверкать, как солнце! — сказал он. — Ты моя, Доминика, ты принадлежишь мне, как, возможно, принадлежала в другой жизни. Теперь, когда ты призналась, что тоже любишь меня, я никуда тебя не отпущу!