— Ради Бога, сделай несколько сэндвичей! — сказала она Фейт. — А ты, Черити, пойди собери фруктов. Сложи их в плетеную корзинку, они будут хорошо смотреться, даже если мы не сможем похвастать большим разнообразием. Жаль, что мы вчера съели единственный зрелый плод папайи.
Она открыла дверь спальни и побежала вниз по лестнице, на ходу продолжая давать указания.
— Ты заставляешь меня ждать, Доминика, — упрекнул ее отец.
— Прости, пожалуйста, папа, просто я объясняла Черити и Фейт, что нужно приготовить на тот случай, если твой гость останется к чаю.
— К чаю? — переспросил викарий с таким видом, будто впервые слышал о чем-либо подобном. — Ах, да, конечно. Пожалуй, нужно предложить ему чашку чаю.
— Так я пойду приготовлю, папа?
— Нет, остальные прекрасно справятся без тебя. Лорд Хокстон хотел бы поговорить с тобой.
На лице Доминики отразилось удивление, но, прежде чем она успела что-либо сказать, ее отец открыл дверь, и она очутилась в гостиной.
Конечно же, она заметила незнакомца, сидевшего в церкви рядом с губернатором; однако она так часто корила сестер за то, что они бесцеремонно разглядывают прихожан, что сама старалась вовсе не смотреть на собравшихся, особенно на тех, кто гостил в Квинз-Хаусе.
Однако она сразу же узнала мужчину, который сидел напротив нее в церкви, и решила, что при ближайшем рассмотрении он еще более привлекателен. К тому же он показался ей чрезвычайно элегантным. Ей никогда не приходилось общаться с армейскими офицерами, которым Фейт строила глазки, но время от времени она сталкивалась с сыновьями государственных служащих или представителей английской знати, которые жили на Цейлоне.
Они всегда казались ей неуклюжими в своих парадно-выходных костюмах с высокими белыми воротничками. Создавалось впечатление, что они чувствуют себя так, будто их нарядили в маскарадный костюм, который они не умеют носить.
Что касалось лорда Хокстона, его одежда казалась частью его самого. Он держался с элегантной небрежностью, но в то же время Доминика была уверена, что его костюм был сшит лучшим лондонским портным.
Он стоял в дальнем углу комнаты и, слегка нахмурившись, с нескрываемым интересом разглядывал ее.
Викарий вошел в комнату следом за ней.
— Милорд, позвольте мне представить вам мою дочь Доминику!
Лорд Хокстон поклонился, и Доминика присела в глубоком реверансе.
Наступила неловкая пауза, и Доминику слегка удивило, что мужчины никак не решаются заговорить. У нее сложилось впечатление, что они не могут подобрать нужные слова.
Наконец ее отец, откашлявшись, произнес: