Граф ничего не ответил.
Он думал, как холодно и страшно будет Калисте, когда шар наберет высоту, на которую хотел подняться Чарльз Грин.
Есть ли у них на борту какая-нибудь запасная одежда? — размышлял граф.
Ему показалось, что она сильно похудела с тех пор, как он видел ее в последний раз; если она, как и ее Кентавр, голодала, сил у нее, без сомнения, осталось очень мало, и ей труднее будет переносить холод.
Почему она бросилась бежать от него? Почему так странно посмотрела на него? Граф не мог понять выражения, которое появилось в ее глазах, когда она увидела его.
Экипаж подъехал к дому графа.
— Благодарю вас за то, что составили мне компанию, Хелстон, — сказал лорд Пальмерстон. — Увидимся завтра?
— Не получится, — ответил граф. — Я еду во Францию.
Он вышел из кареты, прежде чем лорд Пальмерстон успел еще о чем-нибудь его спросить, и быстро вошел в дом.
Он отдал сжатые и четкие указания дворецкому, затем взбежал вверх по лестнице к себе в спальню, чтобы переодеться и предупредить Трэвиса, что у него есть ровно пять минут, для того чтобы упаковать все необходимое для путешествия.
Благодаря тому, что все в доме у графа было предельно четко отлажено и организовано, через пятнадцать минут он уже мчался в своем экипаже, быстро, несмотря на уличное движение, удаляясь от своего дома на Беркли-сквер и направляясь к дороге, ведущей в Дувр.
В свое время принц-регент поставил рекорд, доехав до Брайтона за два часа и пятьдесят три минуты; с тех пор как он умер, многие уже неоднократно побили этот рекорд, но граф, хотя он и не ставил себе такой цели, без всякого сомнения, превзошел всех своих предшественников, молниеносно добравшись до Дувра.
Как и многие другие состоятельные люди его времени, граф держал смены лошадей на всех главных дорогах, так что ему не было необходимости прибегать к помощи хозяев почтовых станций и использовать в качестве средства передвижения их жалких заезженных кляч.
На дорогах, ведущих в Дувр и Ньюмаркет, у графа стояли замечательные, необыкновенно резвые скакуны, так что он то и дело менял упряжку, нигде не останавливаясь и не задерживаясь.
На последних двух стоянках перед Дувром граф выпил только по бокалу вина, и когда около десяти часов вечера они прибыли наконец в порт, вид у графа, как заметил его слуга, был совершенно свежий.
Яхта графа стояла в гавани и, согласно его указаниям, была всегда, в любой момент, готова к отплытию.
Иногда графом овладевало внезапное желание вырваться из водоворота и сутолоки повседневных дел, из блеска и суеты «света»; несколько раз в год он, бросив все, мчался в Дувр и, взойдя на борт своего «Гиппокампа», совершал плавание вдоль побережья, чтобы потом вновь вернуться к заботам и развлечениям светской жизни, так же быстро и неожиданно, как покинул их.