Тем не менее Пьер сказал Ваде:
— Верлен приблизил французскую поэзию к музыке — насколько это возможно.
Поэт прошел вперед, и Пьер, встав, протянул ему руку.
— Я рад, Поль, что ты смог сегодня прийти, — сказал он и представил ему Ваду.
Верлен пробурчал что-то в ответ и сел за столик; четверо молодых людей, оказавшихся рядом, сразу окружили его вниманием.
Лицо поэта было усталым и измученным. Длинное пальто придавало ему вид бедного бродячего певца, голову прикрывала выношенная фетровая шляпа; когда он ее снял, Вада увидела лысину.
Только желтый шелковый шарф нарушал серую монотонность его печального и неряшливого облика. Его полузакрытые глаза и тонкие трясущиеся руки создали у Валы представление, что поэт витает в своих мечтах и не слышит, что происходит вокруг.
— Я надеюсь, он нам что-нибудь почитает, — сказал Пьер.
В то самое время, пока Пьер говорил, Поль Верлен поднялся из-за стола и из разорванного кармана своего длинного пальто достал клочок скомканной бумаги. Видимо, соседи по столику уговорили его почитать стихи, они же помогли ему подняться на небольшой подиум сцены.
Кто-то взял аккорд на фортепиано, чтобы привлечь внимание публики, но в этом уже не было необходимости.
Зал вдруг замер. Наступила выжидающая тишина, на которую мог рассчитывать только великий мастер.
Стихи, которые читал Верлен, были хоть и просты, но написаны изящно и совершенны по композиции.
Главным в них были не слова, а те чувства, которые они вызывали у присутствовавших, жадно внимавших поэту.
Стихи оказались длинными, и голос Верлена звучал гипнотически. Когда он закончил, одна строка, кажется, навсегда осталась в памяти Вады, возникая снова и снова.
«Любовь всегда стремится ввысь, подобно пламени»— перевела она с французского и задумалась, так ли это на самом деле.
Она так мало знала о жизни и все же смутно догадывалась, что именно это чувство одухотворяет стремления людей, собравшихся в этом подвале.
Любовь к жизни, любовь к Богу, любовь к себе, любовь, которая вдохновляет и оживляет все земное.
Любовь как знаменатель сущего!
Под оживленные аплодисменты поэт сел, и Вада с интересом подумала, отважится ли кто-нибудь читать вслед за ним.
Никакое сочинение не могло бы соперничать с поэмой, которая заставила сердца слушавших трепетать от удивительного, охватившего всех волнения.
Пьер встал, чтобы пойти поговорить с людьми, сидевшими за столиком в противоположном углу зала.
Через несколько минут, выслушав его, они вышли на сцену, и, когда доставали инструменты, Вада подумала, что только музыка может следовать за словами, разбередившими душу, — словами стихов Верлена.