Герцог не способен был сказать что-либо еще, он видел лишь сияние глаз Иризы, и она почти неслышно спросила:
— Это… то, что вы… хотите?
— Я сейчас только понял, Ириза, — ответил он, — что хочу этого так, как никогда ничего не хотел в своей жизни.
Пожалуй, это единственно верное окончание нашей истории.
— Не… окончание, — прошептала Ириза, — а… начало.
Медленно, будто продвигаясь во времени из прошлого в будущее, герцог взял ее руки и поднес каждую из них к своим губам.
Земное ощущение нежности ее кожи позволило ему стряхнуть с себя будто сковывающие его чары, которые не давали ему говорить и двигаться. Он обнял Иризу, нашел своими губами ее губы и поцеловал.
Он почувствовал, что этот поцелуй был совсем не такой, какие он дарил в прошлом и получал в ответ. В нем не было той пламенной страсти, которую он обычно связывал с вожделением.
Это было нечто совершенно иное, прекрасное, восторженное и духовное.
Он жаждал Иризу не только своим телом, но и разумом, и душой.
И в то же время он благоговел перед нею как перед святыней, чего никогда не испытывал к другим женщинам.
Ее губы были очень нежными, податливыми и невинными, и, зная, что он первый мужчина, поцеловавший ее, он был осторожен и нежен с нею.
Когда он ощутил ее ответную нежность, то поцелуи стали более страстными и требовательными. Чувствуя, что ему не хватает воздуха, он поднял голову, чтобы сказать:
— Как это все могло случиться? Я знаю теперь, ты — та, которую я искал и по ком тосковал всю жизнь, и моя интуиция оказалась сильнее разума и привела меня в Египет в поисках тебя.
— Я люблю… тебя! О, Алексий, я люблю… тебя, как и всегда любила!
— Давно?
— С начала… времен, может быть, даже… еще раньше.
Герцог вскрикнул от счастья и триумфа.
Он целовал ее вновь и вновь, пока она не ощутила, что ее затопляет его страсть, и подняла руки, протестующе шепча что-то.
Он мгновенно освободил ее.
— Прости меня, мое сокровище, — сказал он. — Я тебя боготворю и пытаюсь уверить себя, что ты существуешь реально и не исчезнешь, оказавшись рисунком на колонне, и я смогу найти тебя только через тысячи лет.
— Где бы я… ни была, я буду… всегда любить тебя.
— Неужели это правда, действительно правда, что ты любила меня еще до того, как мы встретились? — спросил герцог.
— Ты всегда был со мной в моих мечтах и моих снах.
Когда папа впервые привел меня к святилищу в Карнаке, я увидела — так же, как мы оба увидели это вчера, — мое прибывание… в Египет.
— Алексий! — тихо сказал герцог. — Так вот как меня звали!
— Ты не против того, что я называю тебя так?
— Нет, конечно, нет, — отвечал он. — Это очень кстати, что у меня теперь новое имя, потому что благодаря тебе я родился заново. В будущем Счастливчик, каким меня знают в Англии, прекратит существование.