Я всю ночь не сомкнула глаз. Я лежала, дрожа, обхватив массивную тушу Вальтера Скотта, кидаясь мысленно из одной крайности в другую. На рассвете я решила рассуждать логически. У Рори с Мариной был, вероятно, детский роман, и он был раздосадован, когда она вышла за Хэмиша. Но женился-то все-таки на мне.
Утром я встала, умылась и мужественно старалась бороться с похмельем.
Что могло бы доставить Рори наибольшее удовольствие? Я решила убраться в студии.
Рори появился в полдень. Вид у него был ужасный. Он мучился тяжким похмельем, но в руке у него уже был стакан, он уже начинал приходить в себя. Я стояла на лестнице с тряпкой.
— Привет, милый, — сказала я бодро.
— Что ты делаешь?
— Вытираю пыль.
— Какого черта ты не предоставишь это миссис Мэкки? Ты только свалку устроишь.
— Прошу тебя, не будем ссориться. Прости мне все, что я наговорила вчера. Я этого не хотела. Еще одну такую ночь я не переживу.
— Ты всегда можешь уйти.
— Я не хочу уходить. Я люблю тебя.
Лицо его смягчилось.
— Правда? Тогда слезай с этой дурацкой лестницы. — Он протянул ко мне руки и обхватил за лодыжки.
— Я только вытру эту последнюю папку.
— Положи ее на место. — Голос его внезапно стал ледяным. Ошарашенная, я покачнулась на лестнице.
— Положи, тебе говорят.
От испуга я выпустила папку из рук, и она упала на пол. Я спрыгнула с лестницы и, опустившись на колени, хотела ее поднять.
Рори дотянулся до нее одновременно со мной. Его рука клещами сжала мне кисть.
— Ты что, Рори?! Больно же!
— Брось, — зарычал он, но было уже поздно.
Из папки высыпались изумительные рисунки. Обнаженная натурщица с таинственной, призывной улыбкой — с листов на меня смотрела Марина.
Мы оба уставились на рисунки, разбросанные у наших ног. Марина, с ее яркой красотой, казалось, издевалась надо мной.
— Итак? — сказала я.
— Ты сама виновата. Я говорил тебе — не трогай эту папку.
— Отличные рисунки. Очень похоже, — сказала я медленно, стараясь прийти в себя и скрыть дрожь в голосе. — Уверена, они сделаны с натуры.
— Ну еще бы. Прошлым летом мне была нужна обнаженная натура, а на нашем острове мало найдется людей, готовых раздеться. Едва ли можно было ожидать, что Бастер или Хэмиш стали бы часами сидеть нагишом. Во всяком случае, я тебе уже говорил: все, что было до нашей свадьбы, тебя не касается.
— И то, что будет после, тоже, — сказала я с горечью.
Рори допил свой стакан и налил еще.
— Рори, — начала я осторожно, — это очень важно. Ты любишь меня хоть сколько-нибудь?
У него сделался скучающий вид.
— Все зависит оттого, что ты называешь любовью.