— В самом деле, почему?
Мы пошли танцевать. Мы поставили наши стаканы на палубу, вошли на отполированную площадку перед «Комбо» и начали танец. Но это было значительно больше, чем просто танец. Это было похоже на то, как если бы вы танцевали фокстрот и одновременно решили отутюжить брюки или то, что их заменяет у партнерши. Что-то вроде предметной лекции по анатомии в четырехтактном ритме: обещание в три такта и сумасшествие на четвертом. В общем, голова кружилась у меня не только от «бурбона».
Посреди танца я остановился, отдуваясь.
— Ух… Мне надо освежиться!
— Но мы же не закончили танец!
— Ты, может быть, и нет, бэби, но я уже выдохся!
— Ну, Скотти!.. Еще одну минутку, последнюю.
— Следующая минута будет последняя, о'кей? Нет. Спасибо, не могу…
Я говорил твердо и решительно. Если можно вообще говорить решительно, задыхаясь и дыша открытым ртом, как рыба на солнцепеке.
— Я действительно должен выпить чего-нибудь.
Пока она говорила со мной, фокстрот закончился, и парни из джаза сделали короткий перерыв. Эрлэйн и я допили свои стаканы, затем она сказала:
— Ты смешной, Скотти… Ты хороший парень, но я хочу танцевать. Я с ума схожу от танцев!
— Я это почувствовал…
— Так что я пойду и поищу кого-нибудь другого с родственной болезнью и более живого…
— Может, если бы это был не фокстрот… — слабо начал я, затем переменил тон и бросился в нападение: — Я достаточно живой! У меня столько жизненных сил, что… — я запнулся. — Кстати, что вы имеете в виду под «родственной болезнью»? И в каком смысле «более живой»?
— О, Скотти! Ты опять споришь!
— Опять? Кто из нас…
— О, вот Зимми! — воскликнула она.
— Зимми? Какой еще Зимми?
— Гуд бай, Скотти! Как-нибудь еще увидимся! Я пошла танцевать шифли с Зимми!
— Что это еще за…
Но она уже убежала. Может быть, это было и к лучшему. Наш разговор становился слишком уж отвлеченным. Я чувствовал себя так, словно во время горячего душа кто-то открыл холодный кран. Я осмотрелся и отправился на нос, подкрепившись очередным живительным глотком из стакана. Впрочем, если бы эти глотки были в самом деле живительными, я бы чувствовал себя значительно лучше, чем сейчас. Я не обедал сегодня, и с момента моего появления на яхте усердно закачивал в себя «бурбон» с содовой. А обед из одного «бурбона» — не обед. Короче говоря, настало время сделать остановку. Я допил последний глоток, поставил стакан на палубу у края прохода и отправился на то же место, где я был до этого.
Ничего похожего на клиента не появилось в течение двух или трех минут, поэтому я закурил и стал смотреть через залив на огни Зоны отдыха Бальбоа. Колесо обозрения медленно вращалось, поднимая кабинки на высоту, и время от времени останавливалось, чтобы взять очередную пару желающих. Надо всем этим — звезды, далекие и яркие в иссиня-черном безоблачном небе, казались просто тусклым отражением огней внизу. Где-то у штирборта девушка пела гавайскую прощальную песню, но это было веселое, радостное прощание.