— Нормально: теоретиков нужно досматривать, чтоб мозги не расплескались. Светила науки на «Стерхе» — самый ценный, ети его мать, груз.
— Ага, вот Поликарп, к примеру, специалист по Куранту, только на Куранте-то ни разу не был. И среди «желтых» таких, по-моему, немало.
— Ботаники хотят прессануть Нечетного, показать ему, какая у них здесь супер-роль, это же видно.
— Руслан, ты че — это ж зычные ребята, желтые головорезы, говори потише.
Раскатистый хохот Петрухи, Руслана и Константина задребежжал в сводах отсека.
— Вот пускай они вперед нас разберутся, что там за возня в Трип-колонии, а мы тем временем измыслим теорию, что же происходит на самом деле.
— А кстати, в колонии приключения нездоровые — пару диссидентов завалили, потом сообщения прислали — еще есть убитые…
— Беснуются там, как пауки в банке. Поглядим, что там у них за Бедлам.
— Может, все это театр насчет убийств. Или вернуться хотят под каким-то хитрым соусом, или цену себе набивают.
— Ну, если злобно выяриваться начнут — с радостью заряжу щелбан кому-нибудь в голову!
— Да, давненько мы подзатыльников не отпускали. Надеюсь, наш рейд по-настоящему экстренный.
— Представь, Петруха, картину: Ливаш еще в свое «сафари» доиграть не успел, а мы уже шалунишек наказали и мирных колонюг по горшкам рассадили и успокоили.
— Так оно и будет, не сомневаюсь.
— Погодите, мужики, мы же вроде договорились вперед себя желтых головотяпов выпустить!
Очередная волна громкого смеха докатилась до отсека, где общались между собой пилоты.
Старший пилот Глеб Фет все свое свободное время отдавал рисованию. Он писал портреты своих подчиненных, по памяти делал наброски знакомых с Земли или просто выдумывал какие-то антропоморфные физиономии. Глеб рисовал двумя руками одновременно, нанося множество цветных линий, которые постепенно образовывали яркий переплетающийся узор, поначалу абстрактный, как голый алгоритм, но со временем превращавшийся в чью-то вполне узнаваемую морду. Хотя по манере большая часть портретов походила на относительно дружеские шаржи, хобби Фета вызывало у многих «стерховцев» определенное уважение. Эколог Анатолий Русанов даже приобретал некоторые понравившиеся ему произведения Глеба, и в своей каюте собрал небольшую, но гротескную коллекцию живописи, навеянной пустотным дыханием Космоса.
Глеб заканчивал портрет какой-то миловидной особы, видимо, своей последней подруги: длинное фиолетовое лицо, прекрасные, хотя и розового цвета глаза, шея, состоящая из флюоресцентных желтых нитей, которые напоминали давно всеми позабытую так называемую «ближневосточную вязь». За старшим наблюдали еще три пилота: Леонид Котов — пухлый, подвижный блондин в блестящей куртке покроя «минро», с крупным аметистовым перстнем на левом среднем пальце, Алексей Седых — скромняга внушительного роста в комбинезоне из эластанина, и Конрад Помилов — бесшабашный красавец в ярком блейзере и кожаных брюках.