Боже милосердный, если бы она только знала, на какие мучения обрекали его ее невинные ласки, если бы понимала, какую физическую боль он испытывал, когда она по-свойски целовала его или вздыхала; как приходилось ему до предела напрягать самоконтроль, чтобы сдержаться и не отреагировать в полной мере на все эти невинные провокации! Если бы она все это знала, то не стала бы даже оставаться с ним вдвоем в одной комнате, не то что жить в одном доме!
Он не просто хотел ее, он хотел ее целиком и полностью. Он сердито зажмурил глаза, на челюстях задвигались желваки. Ему нужно было остерегаться подобных сложностей, этого желания, этой...
Любви, с горечью подумал он.
У него было мало времени. Самая худшая заключительная сцена этого фарса разыграется, если его на этих берегах застукает Рэм, хуже может быть только в том случае, если его обнаружит здесь Кит Макнилл. К тому времени, как они возвратятся в Англию, ему следует отсюда исчезнуть, а, судя по сообщениям его осведомителей, это произойдет скоро. И что потом? Потом он не сможет вернуться, пока не упадет занавес после заключительного акта.
Он не должен отвлекаться мыслями о Шарлотте, ожидающей приглашения от Сент-Лайона. Граф – человек практичный. И осторожный. Даже если он решит послать за Шарлоттой, то, вероятнее всего, сделает это только после аукциона, на котором продаст письмо. Но тогда исчезнет и стимул, вынуждавший ее лечь в постель графа. Однако что, если граф...
– Месье Руссе! – послышался голос служанки, стучавшейся в дверь. – Вам записка, сэр.
Наверное, ему следовало бы надеть рубашку, чтобы не оскорблять своим видом чувства служанки, но ему было жарко, а девушка, наверное, видела за свою короткую жизнь и более интересные вещи, чем обнаженный мужской торс с клеймом в виде розы. Он спустил ноги с кровати, встал и открыл дверь. Его не удивило, что пришла записка. Он все еще продолжал собирать информацию от лондонских осведомителей, большинство которых предпочитало анонимность письменных сообщений риску разоблачения, возникавшему при личной встрече. Правда, записка была написана на бумаге непривычно хорошего качества.
Вскрыв конверт, он сразу же обратил внимание на изящный женский почерк без излишних украшательств, которых можно было бы ожидать от почерка такой экстравагантной особы, как Шарлотта Нэш.
«Пожалуйста, приди сегодня вечером».
Накинув рубашку, он бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступени, и, схватив плащ, выбежал под дождь.
Монастырь Сент-Брайд,
весна 1799 года
– Никто не должен знать, куда вы отправляетесь. Ни другие мальчики, ни монахи. Им будет сказано, что вам надоела монастырская жизнь и вы решили отправиться искать приключений в злачных местах Эдинбурга, – сказал отец Таркин, останавливаясь перед каждым из юношей и заглядывая в каждую пару глаз пытливым взглядом. – Эта история ни у кого не вызовет сомнения. Ведь вы четверо чуть ли не десяток лет живете душа в душу.