— Ходил к ней с Экройдом. В прошлый вторник, кажется. Очаровательная женщина, но что-то в ней было странное. Скрытная. Никогда нельзя было понять, что она думает.
Я встретил взгляд его серых глаз. Ничего. Я продолжал:
— Я полагаю, вы встречались с ней и раньше?
— Прошлый раз, когда я был здесь, она и ее муж только что поселились тут. — Он помолчал и добавил:
— Странно, как она изменилась за этот промежуток времени.
— Как изменилась? — спросил я.
— Постарела на десять лет.
— Вы были здесь, когда умер ее муж? — спросил я как можно небрежнее.
— Нет. Но, если верить слухам, это лучшее, что он мог сделать — умереть. Может, это звучит грубо, но зато — правда.
— Эшли Феррар не был идеальным мужем, — согласился я осторожно.
— Негодяй, как я понимаю, — сказал Блент.
— Нет, просто человек, которому богатство было не по плечу.
— Деньги? Все беды происходят из-за денег или их отсутствия.
— А у вас?
— Я счастливец. Мне достаточно того, что у меня есть.
— Действительно, счастливец.
— Хотя сейчас мне туговато. Год назад получил наследство и, как дурак, вложил деньги в мыльный пузырь.
Я выразил сочувствие и рассказал о такой же своей беде. Тут прозвучал гонг, и мы пошли завтракать. Пуаро отвел меня в сторону.
— Eh bien?[3]
— Он ни в чем не замешан, я уверен, — сказал я.
— Ничего… неожиданного?
— Год назад он получил наследство, плохо им распорядился и все потерял, — сказал я, — но что из этого? Готов поклясться, что это честный, очень прямой человек.
— Несомненно, несомненно. Не волнуйтесь так. — Пуаро снисходительно успокаивал меня, словно ребенка.
Мы прошли в столовую. Казалось невероятным, что всего сутки назад я обедал за этим столом.
По окончании завтрака миссис Экройд усадила меня на диване подле себя.
— Я не могу не чувствовать обиды, — заговорила — она, — я хочу сказать — обиды от того, что Роджер проявил ко мне недоверие. Эти двадцать тысяч фунтов следовало оставить не Флоре, а мне. Можно, кажется, доверить матери интересы ее ребенка.
— Вы забываете, миссис Экройд, что Флора — кровная родственница Экройда, его племянница. Будь вы его сестрой, а не невесткой, тогда другое дело.
— Я — вдова бедного Сесила, и с моими чувствами должны были считаться, — сказала она, осторожно проводя по ресницам платочком. — Но Роджер всегда в денежных делах был странен, если не сказать — прижимист. Это было крайне тяжело и для меня и для Флоры. Он даже не обеспечивал бедную девочку карманными деньгами. Он оплачивал ее счета, но, вы знаете, с такой неохотой! Всегда спрашивал, зачем ей эти тряпки. Как типично для мужчины, не правда ли? Но… Забыла, что я собиралась сказать. Ах да! У нас не было ни гроша, знаете ли. Флору, надо признаться, это страшно раздражало. Да, что уж тут скрывать, Роджер был весьма странен в денежных делах. Он даже отказался купить новые полотенца, хотя я ему говорила, что старые все в дырах. И вдруг, — миссис Экройд сделала характерный для нее скачок в разговоре — оставить такие деньги, тысячу фунтов — вообразить только! — этой женщине.