Экономка сухо попрощалась с нами, и мы ушли.
— Интересно, — сказал я, когда мы с Пуаро вышли из дома, — какие бумаги могла перепутать эта девушка, если это привело Экройда в такое бешенство. Может быть, в них ключ к тайне?
— Секретарь говорит, что на письменном столе не было важных бумаг, — спокойно сказал Пуаро.
— Да, но… — Я остановился.
— Вам кажется странным, что Экройд пришел в ярость из-за таких пустяков?
— Да, пожалуй.
— Но такие ли это пустяки?
— Мы, конечно, не знаем, что это за бумаги, но Реймонд говорит…
— Оставим пока месье Реймонда. Что вы скажете о ней?
— О ком? О старшей горничной?
— Да, о старшей горничной, Урсуле Борн.
— Она кажется симпатичной девушкой, — с запинкой ответил я.
Пуаро повторил мои слова, но подчеркнул второе слово:
— Она кажется симпатичной девушкой.
Затем, немного помолчав, он вынул из кармана и протянул мне список, составленный инспектором.
— Взгляните, друг мой. Вот сюда.
Проследив за указующим перстом Пуаро, я увидел, что против имени Урсулы Борн стоит крестик.
— Может быть, вы не заметили, мой друг, но в этом списке есть одно лицо, чье алиби никем не подтверждается. Урсула Борн.
— Не думаете же вы?.. — Доктор Шеппард, я ничего не смею думать. Урсула Борн могла убить мистера Экройда, но, признаюсь, я не вижу мотива, а вы?
Он пристально посмотрел на меня. Так пристально, что я смутился, и он повторил свой вопрос.
— Никакого мотива, — сказал я твердо.
Пуаро опустил глаза, нахмурился и пробормотал:
— Поскольку шантажист — мужчина, следовательно, это не она.
— Но… — Я запнулся.
— Что? — Он круто повернулся ко мне.
— Что вы сказали?
— Ничего, только, строго говоря, миссис Феррар в своем письме упомянула человека, а не мужчину. Но мы, Экройд и я, приняли это как нечто само собой разумеющееся.
Пуаро бормотал, не слушая меня:
— Но тогда, возможно… да, конечно, возможно, но тогда… Ах, я должен привести в порядок мои мысли! Метод, порядок — вот сейчас они мне особенно необходимы. Все должно располагаться в нужном порядке, иначе я ошибусь. Где это — Марби? — неожиданно спросил он, снова обернувшись ко мне.
— За Кранчестером.
— Как далеко?
— Миль четырнадцать.
— Вы не смогли бы съездить туда? Скажем, завтра?
— Завтра? Завтра воскресенье… Да, смогу. А зачем?
— Поговорить с этой миссис Фоллиот об Урсуле Борн.
— Хорошо, но мне это не совсем приятно.
— Сейчас не время колебаться — от этого может зависеть жизнь человека.
— Бедный Ральф, — вздохнул я. — Но ведь вы верите в его невиновность?
— Хотите знать правду? — серьезно спросил Пуаро.
— Конечно.
— Тогда слушайте, мой друг: все указывает на него.