Священник в пропыленной сутане, сопровождавший тело лорда Кенби на всем пути с юга, провел процессию через неф храма. По обе стороны алтаря Пресвятой Богоматери горело множество свечей.
Запах тления, исходящий от покойника, распространился по храму. Гроб должны были скоро принести, а пока тело лежало на полу возле ограды, окружающей алтарь. Хью не мог представить себе отца мертвым, не мог поверить в его смерть, пока не снимут саван и он не убедится в этом собственными глазами. Священник, проделавший долгий печальный путь, сначала отпустил солдат, потом велел пожилому работнику развернуть пелены, на которых темнели кровавые пятна. Работник, до того освещающий процессии путь, медленно поставил фонарь на пол и начал обшаривать тело корявыми ревматическими пальцами, ища конец льняного полотна, в которое был запеленут труп.
Поначалу Хью не узнал в ужасной почернелой маске искаженных черт отца. Труп, лежавший на полу храма, мало напоминал того жизнелюбивого, энергичного человека, с которым он разговаривал чуть больше двух недель назад. Тело казалось странно деформированным. На провалившейся груди, обтянутой шелковой рубахой, темнело огромное пятно запекшейся крови.
– Что это, рана? – спросил Хью, и глаза его угрюмо сверкнули.
– Не совсем, милорд, – ответил священник. – Это работа врача, которому пришлось извлечь сердце. – И он, показав на небольшой резной ларец, стоявший на алтаре, объяснил: – Лорд Кенби пожелал, чтобы его тело было похоронено здесь, под алтарем, подаренным им храму, а сердце – рядом с первой женой, в Сент-Майсе.
Мысль о сердце, заключенном в деревянном ларце, бесформенном, сморщенном, и сладковатый запах тления вызвали у Хью приступ дурноты. К горлу подкатила тошнота. Он отвернулся, чувствуя, что покрывается холодным потом.
– Как он умер? – спросил Хью слабым голосом.
– Увы, меня не было при этом. – Священник повернулся к работнику и велел перепеленать тело. – Говорят, это случилось во время пира: лорд Кенби схватился за грудь, упал и мгновенно умер. Такое нередко случается с пожилыми людьми, любящими хорошую кухню и доброе вино.
Хью кое-что знал об отцовском аппетите, о его вкусе к жизни, ставшем чуть ли не притчей во языцех. Он припомнил попойку в день своей свадьбы и то, что отец хвастался молодой женой.
– Да, – пробормотал он, надеясь, что отец, пока мог, достаточно насладился жизнью.
Хью направился к выходу. Трое крепких работников вносили в дверь гроб. Он подождал, пока они пройдут. Снаружи уже занимался день, ясный, солнечный.
Под тенистой аркой было прохладно. Едва он вошел под нее, как сзади раздалось шлепанье ног. Он обернулся и увидел юного послушника с тонзурой на голове, который вприпрыжку бежал к нему, хлопая сандалиями. Хью подождал, пока мальчишка приблизится.