- С удовольствием!
Под изумленные взгляды присутствующих я подошел к столу, налил полный стакан коньяку и со стаканом в руке вернулся на место.
- Эти стихи я написал в детстве, в восьмилетнем возрасте. Помню, мы отдыхали в Кобулети. Было жарко, раскаленный пляж так и пылал. Я признался матери, что вчера написал стихи, и там же прочел их счастливым родителям.
По бульвару Парижа я гулял.
Жадно глаза мои запылали,
Когда увидел огромный проспект
И строек необозримые дали.
Шумит, грохочет гигантский завод,
Стонет рабочий, раб капитала,
Но знает рабочий и знаю я:
Рабства пора последняя настала!
Здесь силы свободы уже растут,
И солнце рабочим засияет,
Рухнут скоро фашистские цепи,
Счастливый день для рабочих настанет!
Ребята орали, девушки визжали, смеялся и я. Дадупа, схватив себя за живот, плакала.
- Иу и что сказали родители? - с трудом выговорила Изида.
- Мать ничего, а отец отвел меня в сторону, усадил под сосной и сказал матери: "Присмотри-ка за ним, оберегай от солнца, иначе мы погибли!"
Когда в комнате улегся новый взрыв хохота, ко мне обратился Анзор:
- И это называется стихотворением?
- Дорогой мой, чтобы понимать стихи, мало выжимать гантели, нужно еще читать книги. Понятно? - ответил я.
- Ты из какого района приехал? - спросил Анзор, подойдя ко мне вплотную.
- Из Чохатаурского.
- Так вот, самое время, чтобы ты отправился обратно!
- Повремени до августа. В августе приемные экзамены. Срежусь - уеду в тот же час, а не срежусь - придется тебе терпеть еще шесть лет.
Анзор заметно побледнел.
- А что касается стихов твоего дружка, то они весьма и весьма слабы, то есть не слабы, а просто галиматья.
- Просто что?
- Галиматья. Если слово тебе незнакомо, посмотри в словаре на букву "Г": га-ли-матья.
Дерзила стоял, хлопал глазами и тупо улыбался. Видно было, что ему мучительно хотелось ответить на мои слова какой-нибудь обидной остротой. Наконец он нашелся:
- А ты просто дурак!
Ничего лучшего от него я, конечно, не ждал. И все же я весь похолодел, рука, все еще державшая стакан с коньяком, задрожала.
- Как ты сказал? - переспросил я.
Он смутился, но повторил:
- Ты просто дурак!
Тогда я решился. Я плюнул в стакан с коньяком и плеснул ему в лицо.
Потом случилось нечто необъяснимое. Комната вдруг озарилась яркой вспышкой, опять закружилась карусель, и опять все сидели верхом на слонах. Среди них не было только меня. Я лежал на полу и удивлялся, почему так быстро зажигается и гаснет люстра.
...Два дня не переставая меняла тетя Шура холодные примочки на моей изуродованной физиономии. А в перерывах между процедурами она спускалась вниз, и ее голос звучал на всю улицу: