Луиза Бурже оказалась той самой яркой латиноамериканкой, которую однажды приметил Пуаро. Она была заплаканной и казалась испуганной. Однако в лице ее угадывались хитрость и скрытность. И это сразу насторожило Пуаро.
– Вы Луиза Бурже?
– Да.
– Когда в последний раз вы видели мадам Дойль живой?
– Прошлой ночью, мсье. Точное время назвать я не могу. Я пришла, чтобы помочь ей раздеться.
– Сколько было времени?
– Около одиннадцати, должно быть. Я не знаю точно. Я помогла мадам раздеться и уложила ее в постель, потом я ушла.
– Сколько это заняло времени?
– Минут десять. Мадам очень устала. Она попросила меня перед уходом погасить свет.
– Что вы делали после того, как вышли из каюты?
– Я пошла к себе, мсье, моя каюта находится на нижней палубе.
– Может быть, вы видели или слышали что-нибудь такое, что могло бы помочь нам?
– Но каким же образом, мсье?
– Это вы должны сообщить нам, мадемуазель, а не мы вам, – возразил Пуаро.
Она искоса взглянула на него.
– Но ведь, мсье, я была внизу. Как же я могла видеть или слышать что-нибудь? Моя каюта находится на другой палубе. Я просто физически не могла ничего услышать или увидеть. Конечно, если бы у меня была бессонница и я вдруг вздумала бы подняться по лестнице, тогда, возможно, я и увидела бы убийцу, это чудовище, когда он выходил из каюты мадам, но поскольку…
Она повернулась к Симону и умоляюще протянула к нему руки:
– Мсье, я прошу вас, вы видите, что они со мной делают! Что я могу сказать?
– Дитя мое, – отвечал Симон смущенно.
– Не глупите. Вы ничего не видели и не слышали, все это понимают. Не волнуйтесь, вас никто не обидит. Я позабочусь о вас. Вы ни в чем не виноваты.
– Мсье так добр, – пробормотала Луиза и скромно потупилась.
– Таким образом, – нетерпеливо спросил Рэйс, – вы ничего не видели и не слышали?
– Да, именно так, мсье.
– И вы не знаете никого на этом пароходе, кто бы желал зла вашей госпоже.
Неожиданно Луиза вдруг закивала головой и взволнованно заговорила
–
– Да, я знаю. На этот вопрос я могу прямо ответить: да.
– Вы имеете в виду мадемуазель де Бельфорт? – спросил Пуаро.
– Она, конечно. Но я говорила не о ней. На этом пароходе есть еще один человек, который ненавидит мадам за то зло, которое она ему причинила.
– Боже! – закричал Симон.
– О чем она говорит?! Луиза продолжала еще более взволнованно, сопровождая слова отчаянной жестикуляцией:
– Да, да, да, я правду говорю. Речь идет о бывшей горничной мадам – моей предшественнице. Один из механиков на этом пароходе хотел жениться на ней. И моя предшественница, ее звали Мэри, собиралась за него замуж. Но мадам Дойль навела справки и выяснила, что человек этот, его фамилия Флитвуд, уже женат, на цветной, понимаете? Его жена была из другой страны, она вернулась к себе на родину, но он все равно считался женатым. И мадам рассказала обо всем Мэри, и Мэри, хотя и очень страдала, все-таки порвала с Флитвудом и не захотела его больше видеть. И когда Флитвуд узнал, что мадам Дойль и есть та самая Линнет Риджуэй, он жутко разозлился и сказал, что хотел бы ее убить. По его словам, она вмешалась в его личную жизнь и разрушила его счастье.