– А ну, молчать, лярвы! Еще звук – и все получите! Коваль, на выход – адвокат приехал!
Марина тяжело поднялась и пошла следом за ними. В комнате для свиданий сидели Хохол и Петрович. Увидев кровоподтеки и синяки, украшавшие лицо Коваль, Хохол заблажил на всю управу:
– Суки, кто посмел?! Твари позорные! – но Петрович хлопнул по столу ладонью:
– Женя, базар прекрати! Ей же хуже сделаешь! Марина, дело ерунда – твоя трость не приравнивается к незаконному холодному оружию, но под залог не выпускают, уперлись, трое суток отсиди, там видно будет. Теперь про лицо – били здесь или по дороге?
– Отъехали от поста ГАИ километра два да здесь на крыльце пообещали добавить ночью, – ответила она, морщась – при разговоре разбитые губы лопались и начинали кровоточить, причиняя боль.
– Сидишь в одиночке?
– Нет, в общей, там человек шесть.
– Беспредел! – проворчал Хохол, взяв Марину за руку. – Больно тебе, киска моя? В камере-то как, не трогают?
– Нормально, – скривилась Коваль. – Бабы с понятиями попались. Да и я ведь так просто не дамся, ты ж меня знаешь! Женька, сигарет мне дай, а то у меня кончились.
Хохол был калач тертый и знал, куда и зачем едет, – сигарет принес аж три пачки, Марина благодарно улыбнулась:
– Видал, как вышло – на кичу ко мне ездишь!
– Очень смешно! – скривился Женька.
– Еще как! Значит, на трое суток, Петрович? А потом? – повернулась она к адвокату.
– Если не нароют ничего, отпустят, – пообещал Петрович. – А мы потом иск вчиним за побои.
– Петрович, не смеши – за трое суток от меня одни воспоминания останутся, а врача они не вызовут, даже если я рожать начну! Они ж не дурнее нас, правда?
– Закругляйтесь! – На пороге возник конвоир, и Коваль, не стесняясь присутствия Петровича и конвоира, поцеловала Хохла в губы, обняв за шею.
– Женечка, прости, что так вышло…
– Киска, ну, что ты! Держись, моя маленькая, всего трое суток, и я приеду за тобой.
– Машину найди, – попросила она. – Эти твари даже не сказали, куда отбуксируют!
– «Хаммер» не иголка, отыщем! – Он тоже поцеловал ее, незаметно коснувшись груди под водолазкой. – Киска, не дай сломать себя, – прошептал он. – Они обязательно попытаются, я знаю, но ты не позволяй, ты же сильная!
– Коваль, давай на выход, хватит сосаться! – не выдержал конвоир, и Хохол сжал кулаки, но Марина взяла его за запястье и погладила:
– Не надо, родной, оно того не стоит! – впервые назвав его словом, которое раньше произносилось только для мужа.
В камере она кинула на стол пачку сигарет, а сама легла на нары, закрыв глаза. Рядом сразу оказалась Лизочка с сигаретой в пальцах: