– Ой, да толку-то?
– Там будет видно.
После завтрака Коваль полежала немного на диване в гостиной, чего не делала давно – считала неприличным возлежать на гобеленах ручной работы, барство какое-то. Но сегодня изменила своей привычке и растянулась во весь рост, зачем-то начав вспоминать свое детство.
Особенно вспоминать, правда, было нечего – вечно пьяная мать, всклокоченная и в засаленном халате, какие-то козлы всех возрастов, сменяющие один другого на обшарпанном диване в зале, батарея водочных бутылок на кухне, где очень редко пахло домашней едой. Пока не выгнали с работы, мать таскала домой еду из ресторана, там повара, жалея ее девчонку, совали кое-что потихоньку, а когда за пьянки и систематические прогулы ее уволили, то Марину нередко кормила соседка, пожилая тетя Наташа. Она же помогала девочке иногда делать уроки, заплетала косички перед походом в школу, которую Марина не прогуливала никогда, хотя контроля не было никакого. Ей и в голову не приходило, как многим одноклассникам, что можно засунуть портфель под лестницу и рвануть в парк или в кино, а то и просто пошататься по улицам. И еще одно правило Марина соблюдала свято – никогда не ночевала вне дома, никогда, как бы шумно и пьяно ни было у них в квартире. Она запиралась в своей комнате на замок и спокойно ложилась спать, прекрасно зная, что к ней никто не войдет – ей ничего не стоило вцепиться зубами в руку, протянутую в ее сторону. Когда Марина стала постарше, ее внешность стала предметом головной боли – маменькины кавалеры пытались подкатить к ней, и она научилась держать оборону, пуская в ход все, что под руку попадалось. Дураков приставать к психованной малолетке резко поубавилось, когда Марина разбила голову дяде Саше, директору винного магазина. Эта байка разошлась по всему двору моментально и передавалась из уст в уста несколько лет. В школе тоже проблем не было – училась она хорошо, видимо, папенькины гены пересилили мамашино пьянство, у учителей не возникало вопросов ни по занятиям, ни по поведению. Возможно, причиной этого было еще и то, что однажды Марина услышала, как в разговоре две преподавательницы обсуждают ее будущее.
– Коваль? – сморщив нос, говорила англичанка, молодая, противная девица, считавшая себя верхом совершенства, а всех остальных представителей человечества третьим сортом. – Ну, с этой все ясно – либо по рукам пойдет и сопьется в конце, как мать, либо отхватит богатого мужика и вцепится в него, на содержание сядет. Если не совсем дура, конечно.
– Зачем вы так, Анна Алексеевна? – попыталась заступиться математичка. – Девочка живет в таком аду, что ее можно только пожалеть! И при этом учится прекрасно и поведением не выделяется среди всех. Да, у нее очень броская внешность, но ведь это не повод предполагать, что из нее вырастет что-то неприличное.