Она задрожала от холода и накинула на себя рубашку. Полуодетая, взяла кувшин и таз с каминной полки, умылась, причесалась, накинув плащ, отороченный мехом, быстро вышла из комнаты.
На пороге она остановилась. Она не слышала голос мужа в зале, но там были другие. Ролло рассказывал о сражении, другие слушали.
Рианон тихо сошла с лестницы незамеченной. Она глубоко вздохнула, когда увидела Рауена и других молодых людей, подданных Альфреда, теперь приехавших сюда, в ее дом.
В дом ее мужа, горько подумала она.
Да, они были здесь с тех пор, как он вернулся. В ту первую ночь, когда она спускалась с лестницы под руку с Эриком, они отнеслись к ней с должным уважением. Даже Рауен. Он коснулся ее руки, низко нагнувшись, а потом поцеловал ее в щеку, приветствуя ее как сестру, хотя рядом был Эрик. Такое его поведение заставило ее почувствовать себя брошенной: в том, что он поцеловал ее при Эрике, заключался, казалось, полный отказ от всего, что было между ними.
Любовь прошла, подумала она. Все это было детской игрой, притворством. А может, так казалось оттого, что рядом был Эрик, слишком реальный, плотский по сравнению с этими фантазиями; оттого, что его прикосновения вызывали в ней жгучие, волнующие ощущения, и она в глубине души чувствовала его власть над ней. Она знала Рауена долгие годы, но Эрик смог понять ее лучше. Она много лет верила, что будет любить Рауена до смерти, но его поцелуи были уже такими далекими и призрачными, в то время как воспоминание о страстных губах Эрика вызывало головокружение, и тепло разливалось по телу…
Но ведь она не любит его и никогда не полюбит. Она никогда не будет уважать его, никогда не покорится ему.
Она выскользнула незамеченной из зала. Один из людей Эрика, ирландец, стоял на страже у дверей. Он поклонился ей, когда она проходила. Она не знала, куда идет, просто шла прочь отсюда.
Она быстро прошла кузницу, мастерские внутри городской стены, а потом вышла за ворота, миновав еще одного стражника из людей Эрика. Она спешила по тропинке, которая вела к покрытым травой скалам на севере. Через пятнадцать минут она достигла огромного дуба с раскидистыми ветвями, простиравшимися над прохладным, быстро бегущим ручьем.
Эгмунд похоронен здесь. Эгмунд и Томас. Адела уже приводила ее к этим могилам, и она провела тут много времени, молясь за их души. У нее была мысль перезахоронить их в соборе, но потом она отказалась от этого, вспомнив, как любила приходить к этому дубу: отсюда не видно было моря и кораблей с драконьими головами вдоль берега — ее собственного берега.