— Слушай мои слова. Ты отправишься к королю. Он разозлился, и она послушно кивнула:
— Да, я отправлюсь к королю.
— Вряд ли здесь достанет людей для обороны. Если на вас нападут, бегите в лес. Никаких подвигов, леди. Никаких стрел. Дома и стены я отстрою снова. Земля останется моей, кто бы ни пожелал забрать ее у меня. Но вы, леди, вы будете искать убежище в лесу, ясно? Оставь здесь людей, чтобы они попытались обороняться, а сама беги в лес. Ты меня поняла?
— Я…
— Поняла?
Она снова кивнула головой.
Неожиданно он слез с коня, откинул забрало и взял ее на руки. Он поцеловал ее, и она прильнула к нему.
Потом он опустил ее, сел на белого коня и позвал людей. Она стояла на пороге, пока пыль, поднятая лошадьми и ногами пехоты, не осела, потом устало пошла в дом.
Она села перед камином, поджав под себя ноги, и принялась смотреть на огонь. Почему стало так грустно, когда он ушел? Ее губы все еще горели от его поцелуя.
— Иди, дорогая, наверх, — сказала Адела, обняв ее за плечи. — Может, поспишь немножко. Сегодня был такой беспокойный день.
Еще сегодня ей было неприятно его присутствие. Но вот Эрик уехал, и дом опустел. А ведь он вовсе не стал к ней нежнее. Это было не в его духе. Однако понял же он, что она недолюбливала Вильяма, и обещал ей защиту. Впрочем, он просто обязан был сделать это: она принадлежала ему, как его белый конь. Он не позволил бы никому сесть на своего коня и, конечно, не позволит никому дотронуться и до нее. И она не любит его, и никогда не полюбит…
— Адела! — Она крепко обняла удивленную женщину. — Я люблю тебя!
— Конечно, дорогая, я знаю! — весело согласилась Адела.
Приятно было лечь. Но она не спала. Ей вспомнились слова Мергвина в кухне, и она вновь ощутила еле заметные изменения в своем теле. Мергвин всегда прав. И, может быть, она расскажет Эрику. А может, он найдет свою смерть и никогда об этом не узнает.
А может быть, он усомнится, его ли ребенок? Любой мужчина на его месте мог бы усомниться…
В беспокойстве она встала и села перед камином. Но когда она погрузилась в свои мысли, раздался стук в дверь. Она машинально сказала: «Войдите», ожидая Аделу, но в ее спальню вошел Мергвин.
— Послали двух гонцов! — сказал он.
— Мергвин, прошу прощения, но…
— Уехали два гонца. Один к Альфреду. Я не знаю, кто и зачем послал другого.
— Может быть, это было сделано на случай, если с одним из них что-нибудь случится?
— Или другого послали к датчанам.
Она вскочила на ноги. Предательство? Кто-то хочет предупредить датчан о приближении войска Эрика?
Ведь ан все-таки подозревал ее в том, что она предала Альфреда, атаковав его, когда он высадился на берег. И теперь он снова может подумать, что она — предательница.