– Запоминайте адрес, – сказал наконец Мишель.
– Да?
– Улица Готье, восемнадцать, квартира три. Скажете консьержу, что вы от Мишеля.
– Все понял. Спасибо.
– Через час я позвоню вам по домашнему номеру.
– Хорошо.
Роман посмотрел в зеркало на Марту. Она сама села на заднее сиденье и таила молчание. Что бы это значило? Если она просто утомлена, это ничего. А если задумала выйти из игры?
– Марта, не окажешь мне услугу? – решил проверить ее Роман.
– Да?
– Будь добра, найди на карте улицу Готье.
Роман подал ей через плечо карту Парижа. Марта ее не оттолкнула, взяла, развернула, начала искать улицу.
– Нашла?
– Сейчас, – ровно отозвалась Марта.
Кажется, все нормально. Легкая заторможенность есть, но это обычное дело после перенесенного потрясения. Она вообще держится молодцом. Никаких истерик, слез, требований немедленно вернуть ее домой. Выполнение задания будет продолжено. А другого Роману пока и не требовалось.
К нему у нее отношение, конечно, изменится. Она увидела, на что он способен, и это произвело сильное впечатление. Встречаясь с ним случайным взглядом, она быстро отводила глаза. При этом что-то неуловимо менялось в области переносицы, как будто она хотела нахмуриться, но не находила для этого весомой причины и злилась на саму себя.
«До утра ничего докладывать не буду, – думал Роман, посматривая назад, – нет смысла. Только подымется шум, и, чего доброго, отзовут на родину. С них станется. Доберемся до квартиры, передохнем, поспим, а утром все немножко уйдет в прошлое. И голова будет свежее. Тем более Дубинин приказал звонить после встречи с Мишелем, то есть после одиннадцати, поэтому не будем пороть горячку и навлекать на себя преждевременный гнев начальства. Еще успеется».
– Направо, – сказала Марта.
Роман послушно свернул направо. Далее она говорила «направо», «налево», «прямо», и он четко выполнял ее указания. Он нарочно целиком доверился ей, преследуя сразу две цели: вывести ее из оцепенения, в котором она пребывала; и дать ей возможность поруководить им, человеком, убившим на ее глазах кучу народу, чтобы возникший перед ним страх – вполне естественный – уменьшился и большей частью пропал. Совсем чтобы пропадал не надо, пусть маленько побаивается, так ею легче управлять. Но и ужас не нужен, им предстоит провести в обществе друг друга еще несколько дней, и видеть перед собой трясущееся от каждого его взгляда существо – небольшое удовольствие.
Сам он тоже был в состоянии, далеком от победного, и испытывал чувства, схожие с посткоитальными: печаль и легкое отвращение. Убивать ему приходилась по роду службы не раз и не десять, к этому он давно привык и никакими такими угрызениями совести не мучился. Но убийство четверых человек, которых он не знал и которые ничего лично ему плохого не сделали… И эта окровавленная девушка. Да, у нее было в руках оружие, и она открыла огонь на поражение, даже не пытаясь вступить в переговоры. Но все же, все же. Не оплошай он, и этих трупов могло бы не быть…