– Спасибо, Дэн!
Надо было выдавить из себя хоть какое-то «пожалуйста», но я не мог. Тот, кому я читал сказки, тот, из-за кого я чуть не потерял брата и отца, тот, за чью жуткую смерть поплатилось двести человек, из которых сто девяносто пять ни в чем не виноваты, – вот он, здесь, пожалуйста, любуйся, Дэн!
Я стоял как холодной водой облитый, а Васек весело кружил под потолком, прядал ушами и мурлыкал:
– Мать была бы тебе очень благодарна!
– А где она?
– Где и все. Куда сейчас отправлюсь я. Только лапы разомну… – Он несколько раз перекувырнулся в воздухе и приземлился у моих ног.
Кот. «Единственный сын», который гулял себе по стройке, а его поймали пьяные скоты и замуровали в стене. «Мать» решила отомстить, да еще и увлеклась так, что даже после смерти не могла успокоиться. Кот. Красивый, сволочь, пушистый.
– Ты это… Не давай себя там в обиду.
– Что ты! Не дам. Мать будет со мной. Спасибо, Дэн. И отцу с братом передай. Где они, кстати?
– На улице. Отец, похоже, ногу сломал.
– Так беги к нему!
– Ага…
– Прощай.
– И ты.
Я выскочил рыбкой в разбитое окно и побежал. Отец с Сашкой сидели прямо посреди дороги. Ночь, правда, но машины здесь иногда проезжают. Зря они так рискуют…
– Как ты?
– Не очень. – Отец болезненно поморщился. – Сашка вызвал «Скорую», так что ждем.
– Угу. – Я перелез через забор на стройку, нашел пару светящихся в темноте конусов (или как они там называются?) и поставил рядом с отцом, пояснив:
– Проезжая часть все-таки…
Сашка суетился вокруг отца, подкладывая ему под спину свернутую куртку:
– Ты освободил Васька?
– Освободил. Смотри.
Высоко в небе, светя и переливаясь, летел большой пушистый кот. Завидев нас, он сделал какой-то замысловатый кульбит, проорал: «Спасибо!» —и, гордо руля хвостом, улетел прочь.
Сашка уставился на меня вытаращенными глазами:
– Так ЭТО Васек?
Отец, по-моему, здорово удивился, хотя виду не подал. Только буркнул:
– Васька – кошачье имя.
Саня удовлетворенно кивнул:
– Я понял! Многие так называют своих животных: «дочка», «сынок»…
Да уж… Нет, Васек, конечно, классный, а те, кто его замуровал, конечно, уроды, но…
– Жалеешь, что его спас? – заметил отец мою разочарованную физиономию.
– Нет. Хотя все равно паршиво.
– Про «паршиво» забудь. Оно не на твоей совести и ничему не может тебя научить, кроме того, что ты и так знаешь. Морали не будет. – Он кивнул на подъехавшую «Скорую». – Будет гипс и больничный. Мы легко отделались – некоторых вообще убили.