– Сложные вопросы задаешь ты, князь, – произнес Басов. – Я всего лишь фехтовальщик и в политических премудростях не разбираюсь.
– Хороший ответ… для фехтовальщика, – буркнул князь.
– Дозволит ли князь слово молвить? – послышался вежливый голос.
Собеседники обернулись и увидели склонившегося в поклоне Петра. Несколькими минутами раньше он подошел, чтобы подать шашлык Вайсбергу, но задержался послушать князя.
– Говори, – сдвинул брови князь.
– Эстляндцы, великий князь, – начал Петр, – искони мечтают о государственности, что потеряли с приходом немецких рыцарей. Рыцари же немецкие после разгрома Ливонского ордена мечтают встать под власть сильного европейского правителя, который бы подтвердил их привилегии. Ты, великий князь, можешь дать и тем, и другим то, чего они хотят, и тем предотвратить смуту.
– Интересно, продолжай, – князь подался вперед.
– Объяви Эстляндию не захваченной мечом, – начал Петр, – а четвертой землей Северороссии. Введи ее депутатов в Думу, даруй эстляндцам самоуправление, какое имеют Ингрия, Новгород и Псков, а немецким дворянам, живущим в Эстляндии, пожалуй все привилегии, как дворянам североросским. Тогда не нужен им будет шведский король, и станут они драться за тебя.
– Да слыханное ли дело! – вспыхнул граф Тихвинский. – От основания князем Андреем Северороссию составляли три земли. Так было и пребудет вовеки.
– А ведь юноша дело говорит, – вмешался Макторг. – Это простейший путь обрести поддержку местного населения во вновь обретенных землях. Узнав об этом, и финны могут перестать поддерживать Эрика и начать относиться к нам доброжелательнее. А мы можем пообещать им создание такой же земли под властью североросского князя, когда полностью прогоним оттуда шведов.
– Мне тоже нравится этот план, – после непродолжительного молчания произнес Дашевский. – К тому же, если в верхней палате представлено четыре земли, то, когда голоса делятся поровну, голос князя оказывается решающим. Это усилит нас.
– Делайте что хотите, – махнул рукой Вайсберг. – Мне главное, чтобы в тылу не оказалось неприятеля.
Все взоры устремились на князя. Тот хранил молчание минуты три. Потом, отхлебнув из кубка, произнес:
– Не слышу, что думает об этом барон Оладьин.
– Мысль интересная, – произнес барон. – Но все должно быть хорошо обдумано и взвешено. В общем, я не против.
Князь снова погрузился в размышления, после чего обратился к Басову, указывая на Петра:
– Кто тебе этот человек?
– Мой слуга. Он ученый и давно жил в моем доме.
– Вольный?
– Да.
– Ко мне на службу отпустишь? – коротко спросил князь.