Князь, в расшитой русской рубахе с расстегнутым воротом, сидел за столом, покрытым красной скатертью. Развалившись в венецианском кресле, он пил вино из золоченого кубка.
– А, Басов, – не меняя позы, бросил он, когда фехтовальщик вошел. – Садись.
Басов опустился в кресло напротив; князь наполнил еще один кубок вином из серебряного кувшина и пододвинул:
– Пей! Сам князь тебе вино наливает. Честь!
– Благодарю, великий князь. – Басов поднял кубок и сделал несколько больших глотков.
Отменное французское вино побежало по жилам.
– Устал с тренировки? – спросил князь.
– Нет. С этого ли уставать?
– Можно и устать. Как занятия? Как ученик?
– Мы занимаемся только месяц, и этого недостаточно…
– Этого достаточно, чтобы понять, что княжич туп, слаб духом и бездарен, – жестко прервал князь.
– Великий князь слишком строг, – покачал головой Басов.
– Великий князь слишком много повидал на своем веку, чтобы научиться понимать, кто чего стоит. Послушай, Басов, ты же воин – и я воин. Не играй в придворного, у тебя это все равно плохо получается. Говори со мной начистоту. Как думаешь, можно от княжича хоть какого-то толку добиться?
– Капля камень точит, – неспешно проговорил Басов. – Хотя, боюсь, если парень и впредь будет считать себя пупом земли, ничего хорошего не будет.
– Пуп земли, – хохотнул князь. – Смешно сказал, но верно. Я его порол как Сидорову козу. Не помогло.
– Страхом можно заставить человека чего-то не делать, – улыбнулся Басов. – Но действовать он должен захотеть сам. Пока человек не захочет учиться, никто и ничто не заставит его получать знания.
– Отчего же? – удивился князь. – В школах отроков порют нещадно – и ничего, грамотные выходят.
– А толку? Буквы выучить несложно. А вот как сделать, чтобы человек с этим знанием не похабщину читал, а мудрые вещи? Этого я не знаю. Я могу обучить княжича фехтованию. Вайсберг – стратегии. Министр двора – церемонии. Но кто сделает его добрым правителем? Ведь это – от сердца. А сердце человек направляет сам. Грамотный он при этом или нет – значения не имеет.
– Дело говоришь, – погрустнел князь. – Только не будет он правителем. Ни добрым, ни злым – никаким. Княжич так себя любит, что слушает всякого, кто ему льстивые речи говорит. Умру я – им вертеть будут, управлять, словно куклой на базарной площади. Вот беда в чем. Скажи мне, Басов, видал ли ты где, чтобы сам государственный уклад заставлял избирать достойнейших правителей? И чтобы капризы черни и корысть придворных на них не влияли?
– Власть – дело темное, – покачал головой Басов. – Не слышал я о таком. Оттого и стараюсь подальше от двора стоять – уж прости, князь.