– Мудр ты… и глуп одновременно, – рубанул князь. – А глуп ты, Басов, оттого, что не устоит твоя школа, ежели в Северороссии дурное правление начнется. Снова по миру пойдешь.
– На все воля Божья, – вздохнул Басов. – Только еще вернее школа моя погибнет, если я к каким-нибудь партиям примыкать начну.
– А если к тем, кто в фаворе? – склонил голову князь.
– Сегодня в фаворе, завтра в опале – качели. А я на земле твердо стоять люблю.
– Тогда служи мне, лично мне, – склонился вперед князь. – Мне именно такие нужны, кто не за награду, а за честь, за землю свою в бой идет. Аль не люб тебе великий князь североросский?
– Достойнее вас не видал я правителей, – Басов посмотрел князю в глаза. – Да только и великий князь не может обойти интриг придворных, не может все своей волей решать. Государство не одной волей правителя живет, а волей всех людей, его населяющих. Государь на вершине, и оттого давление на него большее, чем на других. Да и на тех, кто при нем, – тоже. Не хочу я в это вмешиваться. Не потому, что не могу, а потому, что не хочу. Ты же лучше меня знаешь, великий князь, политика одной честью и шпагой не делается. Подкуп да интрига при ней, как неразлучные братья. Добро бы еще переносить это ради полезных преобразований в государстве. А то ведь за год службы один день полезный будет, а все остальные – в борьбе против клеветников да недругов: кого задел, за государство радея, кому просто должность твоя люба. Уволь меня от этого, князь. У меня свои дела. Я фехтовальщиков готовлю. Молодежь североросскую на путь наставляю, воинами делаю. Чем больше в Северороссии будет людей чести, тем сама страна лучше. Они уж худого правителя не допустят, доброго поддержат. В этом моя работа для земли твоей – другого не требуй. Уложения, интриги, законы, указы… Не верю я в них. Не бывает страна лучше, чем народ ее. Сделай людей честнее – самая жуткая тирания к лучшему преобразится. Сделай их бесчестными ворами – самая лучшая система правления от бед не спасет.
– И то верно, – кивнул князь. – Только жаль мне, Басов. Карлики у трона трутся, кто о своей казне лишь думает да честолюбие тешит. А на кого положиться могу – тех зови, не дозовешься. Вайсберг вон – вытащу его в Петербург, так приедет с неохотой да на первом же совете: «Дозволь, князь, к войску отбыть». Я ему: «Куда спешишь, лучше твоего войска мало кто в Европе обучен да снаряжен». А он мне: «Подготовки мало не бывает. Отпусти, князь, душно мне в Петербурге». Барон фон Бюлоф. Какой рубака был, сердце золотое. Как Ливонскую войну закончил, говорит: «Отпусти, князь. Я рубиться мастак, а на парадах не обучен, строй тебе порушу». Ты вон даже в страже командиром быть отказываешься. Эх, да на кого же вы… – Князь махнул рукой, снова наполнил кубок и осушил залпом.