– Они будут слушать только своего ритера, – возразил Антон. – Для них это важно. С ритером они договариваются. Дружина, которую набирает ритер, их не волнует.
– Но ведь я – ритер, – воскликнул Щекин. – Я буду их защищать. Ты лишь подтвердишь, что я друг. Когда вернется Никита, я сумею с ним договориться. Ведь мы не враги. Мы не будем мешать друг другу. Он, если захочет, как и прежде будет обучать карате. Может создать свой бизнес. А может и присоединиться к нам. Но мы сейчас не можем ждать. Помоги мне.
– Не верь ему, Антон, – крикнул Андрей и тут же получил удар в солнечное сплетение от одного из рукопашников.
– Пленных не бить, – снова выкрикнул Щекин и повернулся к Антону. – Ты ведь понимаешь, что если нас примут за разбойников, прольется кровь.
Он выжидающе посмотрел на пленника. Антон тяжело вздохнул.
– Вы все правильно говорите. Но зачем же вы так захватили замок?
– У нас действительно не было выбора. – Щекин положил ему руку на плечо и заглянул в глаза. – Прости нас. Но мы сделали это во имя высшей цели. Когда-нибудь ты поймешь… Я надеюсь. Ну что, ты с нами?
Антон выдержал паузу.
– Хорошо, я буду с вами.
– Дурак. Предатель. Подонок, – зашелся в крике Андрей.
Стоявший рядом с ним рукопашник с силой ударил его по шее.
– Кто еще готов перейти на нашу сторону? – повернулся Щекин к остальным пленным.
– Я ни за что, – простонал Андрей.
– С тобой все ясно, – недовольно поморщился Щекин. – Отведите его в амбар и заприте. Роман, будешь охранять… гауптвахту. Кто еще хочет присоединиться к нашему отряду?
Он обвел тяжелым взглядом кулачников и притихшего Толю. Все они, один за другим, глядя на Антона, согласились.
– Развяжите их, – приказал Щекин. – И верните оружие.
– Язычники должны покаяться, – потребовал отец Никифор. – Немедленно. А кто не крещен, тому надлежит и покреститься, прежде чем снова взять в руки оружие.
– Это справедливо, – согласился Щекин. – Ведь вы вступаете в православное воинство. Вы русские, а, значит, православные и должны слушать отца Никифора.
Кулачники смущенно переглянулись между собой.
Антон решительно подошел к священнику, опустился перед ним на колени, перекрестился и произнес:
– Батюшка, каюсь, что не исповедовался, не причащался и не постился. Каюсь, что в церковь не ходил и над верующими насмехался.
На лице Никифора проскочило удивление, но вскоре его сменило умиление.
– Ты крещен? – спросил он ласково.
– Да, батюшка.
– Каешься, что языческие культы исполнял?
– Каюсь, батюшка.
– Бог простит. – Священник широко перекрестил Антона.
Парень снова перекрестился, поднялся, жестом указал топчущимся у стены ребятам на священника, потом повернулся к Щекину.