- Жанну д'Арк, что ли, хоронят?!
- Нет, хоронят сумасшедшую Марго! - ответил проходивший мимо участник процессии.
- Сумасшедшую?! Вот так хоронят сумасшедшую?!
- Вот так и хороним! - ответил водителю стоявший рядом его верийский коллега.
- Браво, ребята! В таком квартале не жалко и умереть! - воскликнул восторженный водитель.
Вечером духан Танц-Геурка заполнили верийские парни. Столы были накрыты скромно - хлеб, сыр, вино, редиска. Тамаду не избирали. Когда все уселись и в подвале наступила мертвая тишина, встал Цицка, наполнил стакан вином, пролил несколько капель на кусок хлеба и произнес:
- За горе нашего квартала, за слезы и радость нашего квартала, за потерянную красоту нашего квартала!
Все встали и молча осушили стаканы.
В тот день в подвале Танц-Геурка больше не было сказано ни одного слова, не было выпито ни одного стакана вина.
- Слабо, слабо, Рамишвили... - Профессор нехотя перелистал матрикул Бачаны. - В чем дело?
Бачана молчал.
- Что с тобой, Рамишвили? - спросил профессор, не дождавшись ответа.
- Болел я, уважаемый профессор, не успел подготовиться...
- Не болел, а возился с этой сумасшедшей!.. Думаешь, я не видел, как ты вчера шел, словно кровный родственник, за ее гробом?
- Она не была сумасшедшей, уважаемый профессор, - возразил Бачана.
- А кто же она? Царь Ираклий?! Подумать только, весь квартал словно обезумел! Два часа движения не было!
- Она была больная, уважаемый профессор, душевнобольная! Почувствовав соленый привкус во рту, Бачана встал.
- Ты куда? - удивился профессор.
- Приду в другой раз, - тихо ответил Бачана.
- Доводилась она тебе кем-нибудь, что ли?
Бачана долго молчал, потом взглянул на профессора и сказал:
- Она была моей сестрой...
Профессор пристально посмотрел Бачане в глаза. Тот не выдержал взгляда, опустил голову. Наступило молчание. Потом профессор закрыл матрикул, протянул его Бачане и сказал:
- Иди, Рамишвили! - а сам встал и подошел к окну.
Бачана положил матрикул в карман и вышел.
- Ну как? Что получил? - окружили его студенты.
Бачана не отвечал. Он миновал коридор, спустился по лестнице, вышел в университетский сад и уселся на пустовавшую скамейку. Долго сидел Бачана один, не замечая никого и ничего. Потом достал из кармана свой матрикул и так, от нечего делать, раскрыл его.
...Это была первая пятерка, полученная Бачаной за всю его жизнь.
Он захлопнул матрикул, а когда снова раскрыл его, то ничего не увидел.
Глаза Бачаны были полны слез.
Бачана плакал.
12
После смерти Булики профессор распорядился в палату к Бачане и священнику никого не помещать, а пустовавшую койку убрать, дабы она не наводила больных на неприятные размышления. Однако пустое место оказалось куда более удручающим, чем пустая койка.