Что он делал сегодня? Занимался обустройством Рока? Этот дом очень ему подходил, она и представить не могла его в других интерьерах и завидовала тому, что он живет там. Тем более что это было родовое гнездо, где он мог найти воспоминания детства и свои корни. Интересно, каким мальчишкой он был?
Эк тебя, милая, занесло...
Она снова улыбнулась и взялась за телефон. Виктор попросил позвонить, если у нее появится желание, и желание появилось.
Виктор снял трубку после первого же гудка, и она услышала угрюмое «алло».
– Добрый день! Надеюсь, я не разбудила тебя?
– Нет... Вовсе нет...
Его голос звучал хрипло, без воодушевления, и он ничего больше не сказал.
– Я тебя потревожила?
– Нет.
После нового молчания Виржини начала беспокоиться.
– Я хотела узнать, не свободен ли ты сегодня в обед?
– Нет, я не смогу, мне очень жаль.
Он казался очень взвинченным, рассеянным, чувствующим себя неуютно. Возможно, он был не один?
– Послушай, Виржини, очень долго объяснять, но... Могу я тебе перезвонить позже? В конце дня или завтра...
Его холодность обидела ее, и она сухо произнесла:
– Как тебе угодно. Пока!
Повесив трубку, она закусила губу от злости. Стоило ли так заводиться сполоборота? Они всего-навсего провели вместе ночь, замечательную, надо сказать, ночь, и это все. В их возрасте секс ни к чему не обязывает. Уже было – с Пьером она допустила такую же ошибку.
– К черту Пьера! – вслух сказала она.
Неисправимая... Она опять норовила добавить чувство, убедить себя, что речь идет о любви, но она ошибалась и знала об этом. Виктор вовсе не собирался усложнять свою жизнь! Как и все мужчины, его «я почти влюблен в вас» означало в переводе на прозаический язык «я хочу вас». А потом – спасибо и до свидания.
Валяться в кровати уже не представляло никакого интереса. Виржини раздраженно откинула простыню. Воскресенье или нет, а она пойдет на строительство к Сесиль Массабо, вместо того чтобы глупо мечтать о невозможном.
Сидя лицом к лицу, Виктор и Максим старались не смотреть друг на друга. Было около полудня, но время больше не имело для них значения. Единственный главный вопрос, на который они не могли найти ответ,– это что они скажут и кому.
– Нильс не сможет выслушать это! – предположил Виктор.
Он не считал больше брата соперником, а видел его неуравновешенным, ранимым человеком, который как никто другой, имел веские причины ощущать себя неуютно; его нельзя было добивать.
– Но он имеет право знать,– пробормотал Максим.
– Согласен, но кто возьмет на себя труд донести до него правду? Ты?
– Папа.
– Нет! Мы не можем просить его убить Нильса в упор!