Нильс опустил голову, не смея поднять глаза на своего брата, ссутулился и засунул руки глубоко в карманы джинсов.
– Она могла бы прийти и сама! – жестко сказал ему Виктор.
– Она не посмела...
– А ты что, посмел?
Они немного отодвинулись, чтобы дать пройти грузчику, несущему последние коробки. Каждый раз, проходя мимо, он бросал на них любопытный взгляд, пытаясь понять причину ссоры.
– Ну что тебе сказать, не знаю,– признался Нильс.
– Вот и не говори ничего! Поезжай к ней, думаю, она поджидает тебя!
Виктора охватил приступ бессильной ярости, он чуть было не растерял все свое хладнокровие, но вовремя овладел собой. Нильс, подняв наконец глаза, посмотрел на него с виноватым видом.
– Мне очень трудно, Вик...
– А мне нетрудно?
– Я не хотел этого...
– Но ты хотел ее, и ты поступил, как всегда, ничуть не заботясь о последствиях!
– Может, было бы лучше, чтобы я тебя обманывал?
– А это что, не обман, Нильс?
Тон повышался. Виктор еще раз попытался взять себя в руки, почувствовав, что его захлестывает волна бешенства. Потеря жены рвала его на части, убивала, сводила с ума.
– А ты ведь знал... знал, что она значила для меня. Представить ее с тобой... Как она с тобой занимается любовью...
Эти слова, произнесенные вслух, были настоящей пыткой. Нильс побледнел и отступил на шаг. Виктор понял, что брат боится его, но это не принесло ему никакого удовлетворения.
– Будь уверен, я не собираюсь бить тебе морду. Хотя мне и хотелось, не скрою. Я почти был готов к этому в тот вечер, когда Лора сказала мне... Но она не дала этого сделать, думаю, тебе известно об этом. И, по крайней мере, в этом она была права.
Грузчик вернулся, держа в руках квитанцию. Он в нерешительности остановился перед ними.
– Если больше ничего нет, то я закрываю грузовик... Кто из вас будет подписывать?
Виктор привычно протянул руку, зная, что мимо него не проходит ни одна бумажка. Он машинально пробежал глазами квитанцию, отказываясь сознавать, что этот простой листок означает, по сути, крах его существования. Лора уходила, уже ушла. В коробках были ее книги, вещи, одежда. В последний момент он сам распорядился положить шкатулку со всеми ее драгоценностями. Этот жест был продиктован скорее злостью, чем альтруизмом, и он не испытывал иллюзий. Лора просто с ума сходила от колец и часов, и он многое дарил ей, в том числе тот роскошный сапфир, когда родился их сын Тома. И теперь больше не хотел их видеть. Никогда.
Прислонившись к стене, Виктор подписал квитанцию, достал из кармана несколько купюр и сунул их в руку грузчика. Он надеялся, что ничего не забыто, что никакая безделушка, никакая тряпка не попадется ему на глаза в их доме. В его доме отныне.
