Проходя под аркадами улицы Риволи, она повторяла про себя, что должна сказать Энди, убеждая его. Ей всего тридцать три года, она вполне еще может вскочить в седло. Во всяком случае, Виктор очень скоро нашел невозможным финансировать ее и Тома, не будучи уверенным в том, что его деньгами не пользуется Нильс. Сначала он был очень любезен, но, в конце концов, рассердился.
Эта мысль не давала ей покоя, когда она входила под козырек здания. Способен ли Виктор рассердиться на нее? Ведь он всячески демонстрировал ей свое обожание, которое казалось ей лестным до встречи с Нильсом. В то время она находила Виктора обольстительным, умным и пылким. Но, увы! После первого же года совместной жизни она поняла, что им никогда не уехать из Сарлата. Жизнь Виктора казалась размеченной заранее. Париж не привлекал его, впрочем, как никакое другое место в мире, кроме его Черного Перигора. Хуже того, выйдя замуж за Виктора, она вышла замуж за всю семью Казаль. Свекор и деверь были везде, а кроме них, обеды в кругу семьи с бегающими вокруг стола детьми, бесконечные разговоры о людях, которых она не знала, или, что еще хуже, унылые комментарии текстов законов. Скука поглотила ее полностью, и ни приобретение виллы, ни рождение Тома не оказались спасением. Нильс, напротив, с каждым своим приездом открывал ей дверь в иной мир, он дарил ей фантазии, которых ей так не хватало. Нильс был смешной, более легкий и не такой уверенный в себе, как Виктор. Когда она видела Нильса рядом со старшими братьями, он казался хрупким и уязвимым, напоминая болезненную борзую собаку на бегах. Его очень светлые волосы, очень светлые глаза и легкая грустная улыбка с ямочками на щеках придавали ему неотразимую трогательность.
На единственной двери лестничной площадки четвертого этажа имя Энди Моррисона было обозначено на пожелтевшей визитной карточке, прикрепленной кнопкой. Прежде чем позвонить, Лора вдохнула поглубже и распрямилась.
Стоя среди раскрытых чемоданов, Виктор спрашивал, правильно ли он выбрал комнату. Вместо той, что принадлежала родителям, он устроился в гостевой спальне, расположенной с самого края галереи и обладающей по совместительству большой ванной комнатой. Но она находилась далеко от лестницы, и в ней стоял неприятный запах плесени, исходящий от ковра линялой расцветки. Конечно, его детская кровать была слишком мала, ученический стол тоже, поэтому возвращаться в свою прежнюю комнату не было никакого смысла. Отныне весь дом принадлежал ему, так, может, стоит перепробовать все комнаты по очереди, чтобы выяснить, где ему спится лучше? В этой комнате были большие стенные шкафы, а также три окна, два из которых выходили на юг, а одно на восток.