– Выходит, обязателен вечерний костюм? – спросила она, весело улыбаясь.
– Прошу прощения, я... Телефонные звонки задержали меня.
– Не принимайте всерьез, я пошутила.
– А я вот не умею шутить,– вздохнул он.
«Слишком серьезный», «лишенный фантазии» – такими эпитетами осыпала его Лора, хотя ему и неприятно было слышать это.
– Держите...
Она протянула ему плетеную корзинку, и он в свою очередь спросил:
– Это для пикника?
– Нет, это не едят. Во всяком случае, в Европе. Он приподнял крышку, заглянул внутрь и обомлел. В корзине сидел щенок.
– Вы как-то говорили об этом, вот я и решила, что таким образом отблагодарю вас за все, что вы сделали для меня, включая инцидент с Пьером в прошлый раз...
Виктор взял щенка в руки и поставил корзинку на пол.
– Это босерон,– уточнила Виржини.– Мальчик. И его зовут Лео.
– А он будет... он здорово вырастет?
– Если правильно кормить, то, как минимум, до сорока пяти килограммов. Эти собаки обожают детей, поэтому, я думаю, проблем с вашим сыном не будет.
Виктору было так неловко, что он не знал, что сказать. Он наклонился и поставил щенка на красные плитки пола.
– Я очень... тронут, в самом деле.
Ничего лучше этой банальности он не придумал. Почему бы не воскликнуть «Ах, какой чудный!», когда щенок и вправду был таким?
Виктор распрямился и поймал на себе необычный взгляд гостьи. Не зная, как поступить, он обхватил ее за талию, притянул к себе и поцеловал в щеку.
– Спасибо,– сказал он ей на ухо.
То мгновение, когда он держал ее в объятиях, должно было рассеять его хандру или хотя бы разбудить желание, которое он испытывал к ней последнее время, но он ощущал в себе какой-то холод и, смутившись, отпустил ее.
– Что-нибудь не так, Виктор?
В голосе Виржини звучало искреннее участие, и это доконало его окончательно.
– Ничего, извините меня. Пойдемте выпьем по бокалу шампанского. Ты с нами, Лео?
Он обернулся, чтобы убедиться, что щенок бежит за ними, и у него появилась уверенность, что он обязательно полюбит этот пушистый черный шарик.
– Да, да,– повторил Нильс,– отличная идея, Тома будет доволен.
Лора смутно надеялась, что в нем проснется ревность или беспокойство, но ничего подобного не произошло. Его даже не заинтриговало то, что она вызвала Виктора в Париж.
– Я так устал,– сказал он, усаживаясь на диване.
Монтаж фильма его утомил, он жаловался, что никогда не сможет приноровиться к требованиям телевидения: полтора часа, и ни минутой больше, да еще перерыв посреди фильма на рекламу. Можно ли говорить после этого о произведении искусства?
– Я тоже устала,– сухо бросила она.