Закрыв дверь за братом, Николас снова взглянул на жену.
— Ты великолепна!
— Я нервничаю, — призналась она.
— Но это ведь небольшой прием.
— Но прием в нашу честь… и у царя! Николас взял ее за руки, притянул к себе и покрыл поцелуями. Кэролайн отстранилась.
— Что с тобой? — удивился он.
— Сама не знаю.
— Тебя что-то тревожит с тех пор, как мы вчера приехали сюда.
— Ты прав. Но это не касается наших с тобой отношений. Просто мечта стала реальностью. И все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мне трудно объяснить это, но… я боюсь. Боюсь, что это не продлится долго.
— Что за вздор? Мы связаны узами брака. И это на всю жизнь.
Но Кэролайн не покидала тревога, омрачающая ее счастье. Возможно, конечно, это объяснялось тем, что она никогда еще не была так счастлива. Теперь Кэролайн было что терять, кроме того, она предчувствовала: должно произойти что-то ужасное для них обоих.
— Успокойся. Что может с нами случиться, дорогая? — Николас обнял ее.
В этот момент они услышали высокий женский голос в коридоре. Николас отпрянул от жены. Кэролайн замерла.
— Нет! — прошептала она. — Этого не может быть!
Истеричные выкрики стали слышнее. Николас побледнел как полотно. Дверь библиотеки распахнулась, и на пороге появилась Мари-Элен.
— Вы меня похоронили? — закричала она. — Но я жива, слышишь, ты, потаскуха! Убирайся прочь из моего дома!
Кэролайн сделала шаг назад. Она это знала. Она предчувствовала, что это произойдет.
На Мари-Элен было страшно смотреть: изможденное лицо, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам волосы, едва затянувшийся шрам пересекал щеку, обе руки были забинтованы от пальцев до плеч.
— Ники! — Она бросилась на грудь к мужу, истерически рыдая.
Кэролайн попятилась к двери, не чувствуя ни страха, ни боли — ничего. Ей казалось, что она смотрит на сцену в театре, где разыгрывается драма, не имеющая к ней отношения. Шаг за шагом Кэролайн отступала к двери. Еще немного, и она уйдет. Тогда все закончится.
В коридоре послышались легкие быстрые шаги, и в дверях появилась Катя.
— Мама! Мамочка!
Даже если Мари-Элен и слышала голос дочери, то ничем не выказала этого. Она рыдала на груди
Николаса, оплакивая свою погибшую красоту. Кэролайн взглянула на князя. Он был мертвенно бледен. Его лицо выражало ужас.
Катя радостно бросилась к матери.
— Кэро, — глухо промолвил Николас. — Не уходи. Мы все уладим.
Но он казался Кэролайн незнакомцем. Зачем же подчиняться ему? Она видела, как красивая девочка уцепилась за юбки матери — матери, даже не замечавшей своего ребенка.
Да, Кэролайн была всего лишь зрителем. Случайным свидетелем странной драмы. Но почему же у нее по щекам текли слезы?