Среда, 22 января 1902 года, 8 часов утра
— Вставай!
Франческа спросонья услышала голос брата. Ей не хотелось вставать. Не было сил даже поднять веки, а тем более пошевельнуться.
— Вставай, Фрэн! Уже восемь часов. Сегодня среда, и у тебя в десять занятия.
Занятия… Вчера она пропустила урок французской литературы, а сегодня у нее три урока. Эван прав. В десять утра у нее алгебра.
И все-таки ей не хотелось вставать, а окончательно проснувшись, она вспомнила почему.
Джонни Бартон мертв.
Грязная, замерзшая, окровавленная пижама на постели рядом с его братом-близнецом, и новый конверт: «Четвертая подсказка — Собака».
Франческа резко привстала на постели.
— Фрэн! — Эван присел на край кровати, вскинул вопросительно бровь. — Ты больна?
Она взглянула ему в глаза. Собака, кости, могила. Как просто решалась последняя загадка!
— Он мертв, Эван. Я уверена в этом, — прошептала она, чувствуя, что ее начинает бить озноб.
Эван широко раскрыл глаза:
— Кто? Джонни?
Она кивнула, отбросила волосы с лица.
— Появилась еще одна записка… мне нельзя вдаваться в подробности, но, похоже, это конец. Бедный мальчик! Бедняжка Элиза! Бедный Бартон! — прошептала она.
Ясно, что монстр хотел посильнее помучить Бартонов. Но кто он? Или это она? В любом случае чудовище имеет доступ в дом Бартонов. Пижама лежала на кровати Джонни.
Насколько же самоуверен этот негодяй, размышляла Франческа, если он мог прийти в дом Бартонов и оставить там пижаму с запиской!
— Ты уверена, что нет никакой надежды? — спросил Эван, нарушая ее мысли.
Ей вспомнился Брэгг, каким он был вчера вечером. По-прежнему привлекательный, но чрезвычайно опечаленный и отрешенный. Она знала, что комиссар продолжает верить в то, что Джонни жив.
— Я полагаю, что всегда остается надежда, пока труп не найден.
Она отбросила одеяло, собираясь встать.
Эван поймал ее за руку:
— Погоди, нам нужно поговорить.
Суровый тон брата смутил ее. Она, замешкавшись, выжидательно уставилась на него:
— Что-нибудь произошло?
Лицо Эвана сделалось еще более суровым.
— Где ты была этой ночью?
От сознания свой вины щеки Франчески зарделись.
— Я… Что?
— Ты прекрасно меня слышала. Где ты была этой ночью? Я хотел поговорить с тобой и, зная, что ты допоздна занимаешься, заглянул в твою спальню. Я не застал тебя, да и кровать была не разобрана. Было четверть первого, и никто, Фрэн, ни единая душа в доме не знала, где ты.