Эрвин сел на кровать, на которой играл Мирослав. Он чувствовал себя выбитым из колеи и не мог собраться с мыслями. Куда заведет их эта история?.. Та простота и непреклонная воля, с какими русские говорили о плене, явный намек Виолы и несомненное сочувствие Кирста… Все это надо хорошенько продумать.
— Скажи, Мирослав, — заговорил он по-венгерски с ребенком, гладя его золотистую головку, — правда, малыш, тебе надоела война?
— Куда положить оружие? — спросил вошедший Петер.
— Поставь вместе с нашим, туда, в угол, — приказал Эрвин.
Две русские винтовки стали в углу рядом с четырьмя австрийскими манлихерами.
— Перемирие? — усмехнулся Эрвин. — Как это будет по-русски?
— Мир, — ответил Кирст.
— Нет, мира нет! — покачал головой Никифор. — Перемирие, пан. Перемирие. Эх. — И махнул рукой.
Алексею, видимо, понравилась эта мысль. Он все повторял:
— Толково, толково! — и лукаво подмигивал ефрейтору.
Эрвину показалось, что Алексей прекрасно разбирается в положении и в разговоры не вступает намеренно.
Эмбер Петер выбрал из общей кучи винтовок свою и отставил ее в сторону. Все заметили это. по никто не сказал ни слова. Позднее, когда каждый занялся своим делом, Алексей вдруг поднялся, подошел к оружию, взял винтовку Эмбера и поставил ее в самый угол, позади других. В то же время он хитро улыбался, поглядывая то на Эрвииа, то на Виолу. Кирст тоненько рассмеялся, словно его щекотали.
— Ну, Петер, ты теперь тоже демобилизован!
Алексей вернулся на свое место, и не переставая улыбаться, сказал что-то Никифору. Тот неловко усмехнулся и опустил глаза.
Эрвина удивило, что Алексей держит себя как равноправная договаривающаяся о перемирии сторона. Значит, он вполне серьезно отнесся к вопросу.
Хозяйка быстро привела в порядок помещение, накормила поросенка, напоила корову из ведра.
Эрвин вспомнил, что у него должна была остаться плитка шоколаду. Он открыл ранец, нашел шоколад и, разломив его, большой кусок дал мальчику, а поменьше протянул матери, которая молча приняла подарок.
Стемнело. Но Эрвин не позволил зажечь лампу.
Когда русские увидели, что венгерцы не собираются вести их сегодня в свои окопы, они быстро разделись и улеглись рядом на соломе. Старик Кирст тоже стал устраиваться на ночь. Эмбер Петер все вертелся около хозяйки.
— Ты смотри, без грубостей, — строго предупредил его вольноопределяющийся, укладываясь и накрываясь шинелью.
Усталость дала себя знать. Все почти мгновенно заснули.
Вдруг Эрвин почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. На фронте спят чутко. Эрвин открыл глаза и не двигаясь стал вглядываться в темноту.