– Это ты так думаешь. А как насчет знакомства с Виндхэмом Фарраром на той вечеринке? До этого тебе подобная мысль не пришла бы в голову.
– Это все равно случилось бы, рано или поздно. Другой подходящей кандидатуры просто нет.
– Мания величия. – Я прикусила его пальцы, которые все еще были у моего лица, словно так он поддерживал со мной контакт.
– Серьезно, Эмма, тебе будет здесь хорошо? Ты не станешь жаловаться? Сможешь ли ты найти себе здесь какое-то развлечение?
– Сразу скажу, – заговорила я, пока он заводил мотор, – что жаловаться я буду. Я перееду сюда и стану жаловаться. И еще, если здесь и есть что-нибудь интересное, то именно я обнаружу это.
Так и было: хотя, конечно, предвидеть эти жалобы и развлечения было намного спокойнее и легче, чем переживать их. В этом-то все и дело. Подводные камни, предвиденные мной, я обрела на самом деле.
Итак, нашей первой задачей было подыскать себе подходящее жилье. Репетиции начинались в конце марта, а сезон открывался в мае. Я решила сама заняться проблемой дома: Дэвид бесполезен в таких вещах и готов жить где угодно, только бы место отвечало его представлению о профессиональном статусе. Мне же было не все равно. Может, я предъявляла слишком высокие требования, но никогда не жила в доме, который считала некрасивым: я выросла в Кэмбридже, в одном из больших и притязательных домов на Мэдингли-роуд, со ставнями и цветущим садом, а по темным кирпичам вился плющ. Я ходила в дорогую и престижную школу для девочек, расположенную в сельском доме из желтого камня и со статуями в саду. После этого я жила целый год в Риме, в квартире прямо за Пьяцца Навона, и из окна спальни каждый вечер видела светящиеся фонтаны и древнюю арену. Затем я провела два года в квартире на Примроуз-хилл, хотя и не такой классической и аристократической, к которой привыкла, но тоже со своими особенностями. Когда мы с Дэвидом так бесцельно поженились, нам пришлось искать жилье: нам хотелось купить дом, желательно из кирпича, и укрепить таким образом тот абсурд, который мы совершили. Сама мысль о покупке сделала меня невероятно капризной. Я напрочь отказывалась смотреть что-нибудь на северо-западе или юго-западе из-за ассоциаций, которые эти слова у меня вызывали, а совершить покупку на западе нам было не по карману. Я таскала Дэвида по северу и юго-востоку, где его нога никогда не ступала, пытаясь найти решение проблемы. У меня не было на это права: счет принадлежал мне, но за дом предстояло выплачивать ему. Но, с другой стороны, ему было все равно, а мне нет. Поэтому я моталась по всему Лондону и получала от этого удовольствие; мне казалось, что я что-то узнаю, даже если это были лишь названия улиц. Я написала каждому агенту недвижимости, и по утрам наш почтовый ящик ломился от конвертов и брошюр. Я часами лежала в кровати, перечитывая их, потом вставала и проводила день в поисках. Я была словно одержимая. Дэвид называл меня сумасшедшей и, возможно, был прав.