В гостиной они сели рядышком на опрятную викторианскую софу розового дерева, обращенную в сторону холла, к ведущей наверх винтовой лестнице. Пальцы Кристы слегка дрожали, когда она перелистывала новый словарь Кроча.
– Благодарю. – Она едва коснулась губами его щеки. – Великолепный, давно о таком мечтала.
Фил получил в подарок кофейную кружку с эмблемой «Чикагских черных ястребов». «Уж эту-то придется мыть регулярно, – думал Фил, произнося слова благодарности. – Пора, пожалуй, начинать новую жизнь».
Подарками они обменялись – и тут же возникла неловкая пауза, оба судорожно старались придумать, о чем теперь говорить. Как всегда в такие моменты, все темы куда-то улетучились. Напряженную тишину нарушало лишь тиканье больших старинных стенных часов. Фил Сознавал, конечно, что Кристу тревожит предстоящая встреча с его родителями, как его самого – с ее бабушкой.
Наконец появилась Мэри Роуз Бук, в строгом, но торжественном платье из темной набивной ткани, с гладко уложенными, «а-ля эпоха Эдуарда», снежно-белыми волосами. «Какое гордое достоинство – при этакой хрупкости! – сразу же оценил гость. – Так и кажется, что видит тебя насквозь…» Пока Криста его представляла, он чувствовал себя ужасно неловко – старая леди, вероятно, рассматривает его как возможную опасность для целомудрия внучки. «Поверьте, мэм, Криста в самых надежных руках! – вот что он сказал бы бабушке. – Я последний парень в мире, который посягнет на ее невинность». Насмешливый огонек мелькнул в глазах Мэри Роуз, словно она чудом прочла его мысли.
– Я так рад познакомиться с вами, миссис Бук.
Бабушка взирала на молодого человека весьма благожелательно.
– Счастлива видеть вас здесь, Филип. Должна признаться, с нетерпением ожидала нашей встречи.
В прихожей дома Каттерини близ Мэлроуз-парка их встретил Джо Каттерини младший, помог снять пальто и провел в гостиную, где уютно мерцал в углу экран телевизора. Никто, однако, не обращал на него ни малейшего внимания, футбольный матч смотрели только дедушка и отец Фила. По всей комнате были разбросаны мягкие зверушки, говорящие куклы, всевозможные машинки, а поверх всего этого богатства тянулись разноцветные ленты серпантина и сверкающие нити рождественской мишуры. Роскошно украшенная огромная елка ходила ходуном, хотя взрослые предусмотрительно обрезали нижние ветви.
Предосторожность не очень-то помогала: одна малышка дотянулась-таки до свисающего серпантина и радостно дергала – смотреть страшно… Паренек лет семи-восьми самозабвенно лупил по клавишам пианино найденными где-то палочками, какими едят блюда китайской кухни. Не менее двадцати разновозрастных ребятишек обоих полов – потомство троих женатых братьев и двух замужних сестер Фила – весело возились на большом ковре, развлекаясь новыми игрушками. Предостерегающие возгласы родителей смешивались с рокочущим баритоном спортивного комментатора, а временами все звуки перекрывались темпераментными, басистыми восклицаниями двоих болельщиков. В первый момент Криста просто потеряла дар речи. Совершенно оглушенная, стояла она между бабушкой и Филом, словно во сне наблюдая за безуспешными его попытками привлечь хоть чье-нибудь внимание и представить родственникам вновь прибывших гостей. Убедившись в бесполезности своих усилий, он стал оглядываться в поисках относительно спокойного уголка, чтобы хоть миссис Бук пристроить, пока с ней не случился сердечный приступ. Как всегда, на выручку подоспела мама Катгерини. Моментально оценив ситуацию, она устремилась из кухни навстречу гостям. Сердечно пожала руку Мэри Роуз, заключила в горячие объятия Кристу.