Неплохо получается, правда? Скажи, киска, стоило отважиться? Удовольствие несравненное, не так ли? Танец животов! Сумасшедший вальс! Божественное танго!
Я пригвоздил ее, растерзал, нарушил душевный покой, смял, подавил! Я посвятил ее, наставил на путь истинный. Она узрела ангелов, унеслась в заоблачные выси.
Мадемуазель Проказница в полуобморочном состоянии. Она упивается, наслаждается, не может насытиться. Значит, верно написал профессор Люсьен Экивок в своем трактате “Отключение тормозов в современном браке”. Цитирую: “Лучший момент в любви наступает не тогда, когда взбираются по лестнице, но когда опускают сходни”.
Дверь с треском распахнулась. Я не успел привести себя в порядок, как выражались в скабрезных романах XVIII века и до сих пор выражаются в стенах шикарных особняков. В комнату вкатилась Берта, руки молитвенно сложены, словно ей только что явилось чудо.
— Ах! Ох! — простонала она. — Я все видела в глазок. Все! Браво! Потрясающе! Не знала, что такое может быть. Не верила! Боже, это было прекраснее, чем доктрина де Голля! В себя не могу прийти! Никогда не приду! Невероятный темперамент! Какая жизненная сила! Надеюсь, эта маленькая идиотка оценила по достоинству? Отдала бы что угодно, лишь бы оказаться на ее месте! Да что я говорю, все отдала бы! Берю! Сбережения! Обручальное колечко! Фотографию мамы! Как подумаю, что я обожала Альфреда, нашего приятеля парикмахера! Дура безмозглая! Антуан, милый, радость моя, это ужасно: я ничего не знаю о любви! Я школьница, девственница!
Берта попыталась заключить меня в объятия, но я хладнокровно отстранил ее.
— Благодарю за комплименты, дорогая. В ваших устах они особенно трогают.
— Шлюха! — раздался вопль в коридоре.
Я повернул голову и увидел мамашу Пино, принявшую эстафетный колышек в комбинезончике. Она злобно взирала на Берту. Лицо было залито слезами, на щеке алела царапина.
— Рад, что вам понравилось, милейшая! — воскликнул я.
— Да ну ее, — проворчала толстуха. — Эта набожная моль тоже хотела подглядывать в глазок, да только вдвоем тесно. Вот и пришлось ее подвинуть.
Я укоризненно покачал головой.
— Помиритесь, — приказал я двум кумушкам из клуба кинопутешественников. — Мы приближаемся к развязке, и не дело портить читателю впечатление. В конце концов, это вопрос профессиональной этики.
* * *
— Итак, Ребекка, теперь ты поможешь расставить все по своим местам?
Для начала она пустила слезу, чтобы меня разжалобить. Потом улыбнулась с нежным лукавством и добавила, что рано или поздно все равно бы стала на мою сторону. Я воздержался от обвинений в глупой ребячливости, всему свое время.