Хозяева вздрогнули.
Я-то думал, что бледнее уже быть нельзя. Абсолютно бесцветные физиономии. Но эти умудрились побледнеть еще сильнее. Мертвецы. Нет, восковые мумии мертвецов! Нюанс! Все дело в нюансах. Даже Пикассо не пренебрегает волоском на бородавке, он его не замазывает, но интерпретирует, и тот продолжает себе курчавиться.
Супруги не осмеливались взглянуть друг на друга.
Телефонный звонок в час ночи! Найдется немало людей, для которых такое треньканье прозвучало бы сигналом к концу света.
Я поискал аппарат и обнаружил его на столике из фальшивого дуба, выкрашенного под мрамор. Поколебался для вида, затем снял трубку и произнес “алло” надтреснутым, тихим, лишенным обертонов голосом.
На другом конце провода женщина скороговоркой осведомилась:
— Могу я поговорить с месье или мадам Надисс?
— Мадам Надисс слушает, — не моргнув глазом ответил я, добавив в голос прокисшего уксуса.
— Это Тереза. Скажите, у вас есть новости?
— Нет!
Мне показалось, что в трубке послышался невнятный шум и тут же смолк.
— У меня тоже, — сказала Тереза. — О, как я расстроена, если в вы знали…
— А что случилось?
— Я перезвоню завтра, тороплюсь. Извините.
Связь прервалась. Я положил трубку. Парочка таращилась на меня одновременно испуганно и вопрошающе.
— Кто такая Тереза? — спросил я.
Я обращался исключительно к продавцу побрякушек. Мужчины в целом легче проговариваются.
Он покачал головой.
— Не знаю. — Затем обратился к жене: — У тебя есть знакомая Тереза, золотце?
— Нет.
А не водят ли они меня за нос, эти плакальщики? Неужто толстуха была права и убитые горем супруги заливают нам баки?
Я рухнул в кресло, жалобно позвавшее на помощь, сложил руки на животе и благосклонно уставился на хозяев.
— Возможно, вы вовсе не те, за кого себя выдаете, — ласково произнес я. — В таком случае я покажу вам, каков я на самом деле, и мы будем квиты. Позвонила женщина, потребовала мадам Надисс. Назвавшись Терезой, она разговаривала как старинная приятельница и спросила, нет ли у вас новостей. Вы по-прежнему ничего не понимаете?
Хозяева в такт покачали головой.
— Нам нечего понимать, — стояла на своем облезлая крыса. — Какая Тереза?
Она задумалась (или притворилась задумчивой).
— Нет… Не припоминаю. Тереза… Это имя мне ничего не говорит. Я знавала одну Марию-Терезу, когда училась в школе, но не встречала ее с выпускного вечера. Больше эта женщина ничего не сказала?
— Сказала. Она очень расстроена и торопится.
— Куда торопится? Зачем?
— Вот и я спрашиваю, куда и зачем.
Мадам Надисс, очевидно, решила заключить со мной союз (фигурально выражаясь, разумеется). Она долго и нудно кашляла, пытаясь прочистить горло, и наконец прохрипела: