Бордо убегает и возвращается с мечом в руке. Настоящий рыцарский меч со стены в гостиной. Бордо размахивает им и обещает всем снести головы.
Все это смахивает на какое-то сатанинское цирковое представление. К счастью, телефон в комнате артиста не работает, и Элеонора собирается бежать в холл. Злоба не красит ее лицо — оно искажено, как на картинах Пикассо в годы его увлечения кубизмом. Ее элегантная прическа растрепалась и похожа на лавину грязи и снега, несущуюся с горы.
Обезумев, Бордо бросается с мечом на Берю. Я успеваю остановить его, но не очень удачно, так как он падает на пол. Он — не чемпион, этот Кри-Кри! На экране он фехтует как бог, но в жизни — увы, нет. Там он прыгает, побеждает и смеется, а дома — мокрая курица!
Он падает так неудачно, что стукается глазом о рукоятку меча. Этот момент не устраивает меня.
Глаз мгновенно начинает распухать. Шишка растет громадная, синяя… Все ужасаются и устремляются к нему.
Я поднимаю его на руки и отношу на кровать. Он стонет и плачет. Мои переживания — еще больше, чем его увечия. Я понимаю, что справляюсь с поручением из рук вон плохо, и что мне еще придется расплачиваться за эту ночь. Ведь я имею дело с такой знаменитостью, да еще застрахованной на миллиард! Малейшее повреждение его тела, даже прыщ — это уже событие, а тут — такой кошмар с его глазом! Это же — невозможность работать, простой в съемках фильма, катастрофа!
Конечно, будет процесс, расследование, и все убытки падут на мое агентство, которое рассыплется в пух и в прах. Придется возвращаться в полицию…
— Врача! Врача! — вопит Людо, в прошлом — моряк, а ныне — педераст. Он пришел в себя после той порции, которую я ему отвесил.
Наконец, Поташ дозванивается до профессора Данклона — знаменитого специалиста по ушибам.
Казалось бы, катастрофа еще больше должна накалить атмосферу, но все происходит наоборот. Внезапно все объединяются и переживают.
Раненый поглаживает колоссальную шишку и стонет:
— Дайте мне зеркало, я хочу знать правду! Не скрывайте ее от меня!
Элеонора протягивает ему зеркало с туалетного столика, он глядит в него и испускает вопль:
— Моя карьера! Ах, я так и знал! Вот оно — второе июня! Надо предупредить продюсера… Срочно? Завтра снимается сцена разрыва. Боже мой! А если я изуродован навеки?!
Он роняет зеркало, и глядя на меня, горестно говорит:
— Подумать только, меня поручили охранять именно вам!
Четыре часа утра
Ради кого-то профессор Данклон и не пошевелился бы. Он заявляет это после того, как выполнил свои обязанности. Его пациенты — Делон, Габен, Монро, Миттеран. Еще, может быть, кардинал Марти, потому что нужно чтить взгляды семьи: брат у Данклона — епископ. Да…