Огонь разгорелся в ней с новой силой, когда его пальцы захватили затвердевшие соски. Она словно растворялась в до сих пор незнакомом ей наслаждении, от которого пожар внутри становился все жарче, а ноги с каждым мгновением слабели все больше. Глория, разрумянившись и чуть не теряя сознание от внезапно охватившей ее страсти, прижималась к нему изо всех сил.
Сердце колотилось у него в груди, и плоть требовала, чтобы он вынес ее на берег, стащил с нее рубашку и испил до конца наслаждение ее девственным телом. А вместо этого он оторвался от ее губ и, застонав, отказался от ожидавших его радостей. Прошло несколько минут, прежде чем он вернул себе власть над своими чувствами.
Не этого он хотел от нее. Он не мог обесчестить ее, взять ее невинное тело, не сказав ни слова любви, не дав клятвы быть ей верным до гроба. Ему самому было неясно, сможет ли он решиться на это. Он не знал, чего он хочет от нее и что привело его обратно в Сили-Гроув. Не знал до последней минуты. Зато теперь он понял, что ей опасно оставаться с ним наедине.
— Глория… — прошептал он, глядя на ее раскрасневшееся лицо и на распухшие от его поцелуев губы.
Глория судорожно вздохнула и открыла глаза. Она смотрела на склоненное к ней красивое лицо и чувствовала, что не удержится на ногах, если он вдруг отпустит ее. Его взгляд обжигал ее, и она слышала, как колотится его сердце у ее груди. Словно молния сверкнула у нее в голове, когда она осознала, что произошло между ними. Тихо застонав, она отшатнулась от него. Ее голые груди с затвердевшими сосками так же откровенно заявляли о ее желании, как его страсть являла себя, несмотря на кожаные штаны.
Дрожащими пальцами она завязала тесемки на рубашке, чтобы прикрыть наготу, хотя толку в этом было мало, потому что мокрая ткань лишь подчеркивала то, что ей хотелось спрятать. Куэйд не отрывал глаз от ее груди, и Глория чувствовала, как еще сильнее затвердевают соски, поэтому, прикрывшись руками, она повернулась к нему спиной и бросилась прочь, — Мне надо одеться, — крикнула она, выскочив на берег и бросившись к лежавшему на траве платью.
На ней была только нижняя юбка, когда Куэйд вновь подошел к ней. Глория вся затрепетала, боясь, что, если он опять поцелует ее, она ни в чем не сможет ему отказать.
— Я не хочу, чтобы ты стыдилась себя, — сказал он, беря ее за худенькие плечи.
Оглядев ее всю, он нашел, что она прекрасна в любом наряде. Сверкающие голубые глаза были опущены долу, но он заставил ее поднять их, взяв ее за подбородок.
— А что же мне делать? — жалобно пролепетала она, не смея смотреть ему прямо в глаза теперь, когда она немножко пришла в себя. Он еще не надел рубашку и все так же хотел ее. Капли воды блестели на его коже и в черных волосах на груди. Голос у нее дрогнул. — Я была почти голая и позволила тебе…