Семейный позор (Эксбрайя) - страница 99

Спасение неожиданно явилось к Элуа в образе Тони Салисето. С тех пор как исчезли его подручные, корсиканец маялся, как грешная душа. Ему так хотелось кому-то выплакаться, что обрадовала даже встреча с Маспи. Каид предложил ему выпить. И вот, когда Тони стал вспоминать Боканьяно, Элуа вдруг посетило озарение.

— Славный был малый этот Луи… и преданный… верный как пес… Эх, и зачем твой папаша прихватил с собой ружье?.. Надо ж было пристрелить моего единственного друга… Заметь, я на старика не в обиде, но все же… Разве это достойная смерть для Луи? Он заслуживал лучшего…

— Гильотины?

— Не шути над мертвыми, Маспи! Это не принесет тебе счастья!

— Боканьяно жил вместе с тобой?

— Нет… снимал комнату на улице Мариньян, в доме двести пятьдесят четыре… Но вообще-то ходил туда не часто… Так, пристанище, где можно отдохнуть часок-другой…

— А родственники у него есть?

— Нет… по сути дела, я был его единственным родичем…



Хозяйка дома, у которой снимал комнату Боканьяно, встретила Великого Маспи не слишком любезно.

— Вы ему родня?

— Да, двоюродный брат, приехал прямиком из Аяччо. Луи заплатил вам за комнату?

— Да, до следующей недели, так что вам надо бы забрать оттуда барахло…

Элуа вытащил несколько тысячефранковых банкнот.

— Это вам за беспокойство.

Домовладелица тут же заулыбалась и рассыпалась в благодарностях.

— Ах, как приятно встретить понимающего человека…

— Вы позволите мне заглянуть в комнату? Очень хочется взглянуть, как жил мой бедняга кузен…

Женщина хотела проводить Элуа, но он вежливо отказался, скорчив печальную мину.

— Нет, мне надо побыть одному и собраться с мыслями… мы ведь вместе росли…

Хозяйка отступила, растроганная видимым волнением гостя.

— Я… я понимаю вас. Простите…

Маспи недолго пробыл в комнате корсиканца. Вниз он вернулся с легкой душой, но напустил на себя скорбную задумчивость человека, которому только что довелось размышлять о смерти и бренности человеческого существования.

— Бедный Луи… — вздохнул он. — В глубине души он был не таким уж дурным…

Чужое волнение заразительно, и женщина охотно согласилась:

— О да, несомненно!

— Стоит поглядеть на вас, мадам, и послушать — сразу ясно, что вы хорошо знаете жизнь…

Она попыталась гордо выставить вперед то, что и в лучшие времена не отличалось пышностью, и глубоко вздохнула, показывая всю меру своей усталости от вечных столкновений с самыми разнообразными проявлениями порока.

— Что верно — то верно… Мало кто столько всего повидал…

— Вряд ли я открою вам секрет, сказав, что мой несчастный кузен имел довольно своеобразные представления о том, что мы с вами называем порядочностью?